Дырчатая луна

Лесь был в пяти метрах от Вельки. Автоматчик — тоже, только ниже по склону. Он остановился. Лесь увидел его лицо. Гладкое, ленивое, со спокойными глазами. Со скошенным на сторону подбородком и кривыми губами — словно автоматчик жевал резинку. Может, и жевал... Он поднял черный маленький, будто из «Детского мира», автомат.

— Не на-адо!!

Лесь понял, что не успеет к Вельке. Он ломился теперь сквозь низкий орешник прямо к стрелку.

Велька перестал стрекотать, и трещотки смолкли. Из автоматного ствола выскочила тусклая оранжевая вспышка, и он будто заквакал — редко, негромко.

Лесь сумел оглянуться в своем стремительном движении. От Вельки летели желтые клочья, и у него подламывались суставчатые ноги.

Отчаяние и режущая обида в долю секунды превратились в тугую ярость. Она — как пружина — метнула Леся в воздух. И он в полете ударил автоматчика головой под грудь, ниже задравшегося черного ствола.

Они вдвоем покатились по склону. Лесь — в беспамятную черноту. Он успел еще почувствовать, как в грудь ему вдавился дырчатый камешек: не больно, а словно о чем-то напомнил. И — все...

ПОСЛЕДНИЙ ЛУЧ

Первый раз Лесь пришел в себя на больничной койке. Рядом хлопотали медсестра и мама.

Ничего не болело, только руки и ноги были совершенно бессильные. И очень было жаль Вельку. Лесь все помнил. Он заплакал. Мама шепотом начала уговаривать его, а медсестра принесла маленький блестящий шприц. Лесь безропотно дал уколоть себя, всхлипнул еще и уснул. До утра.

А утром его на машине с красным крестом увезли домой.

Дело в том, что Лесю повезло с медициной. Первым врачом, к которому он попал, оказался молодой веселый дядя Андрей — сосед и знакомый. Он жил в том же квартале, что и Лесь.

Дядя Андрей сразу успокоил маму: ничего опасного, нервный шок, потрясение, скоро пройдет. Ночь пускай Лесь проведет в больнице, а потом главное — не волновать, не расспрашивать. Пару дней пусть не ходит в школу.

Дома Лесь попал под опеку Це-це. Мама, повздыхав, ушла на работу, дядя Сима — по своим делам. Це-це не приставала зря. Ходила на цыпочках в соседней комнате и только изредка спрашивала через дверь: не хочет ли чего-нибудь Лесь? Холодного грушевого морса, молока или яблока?

Лесь лежал и ничего не хотел. Приходили Пират и дядя Шкип, ласкались, жалели Леся. Желтый Кузя иногда прыгал к нему на грудь, стрекотал вопросительно:

— Что с тобой?

Лесь через силу улыбался:

— Все нормально...

Кузя был очень похож на Вельку, если на того смотреть издалека.

Теперь не на кого будет смотреть...

И опять вспомнилось, как летели от Вельки желтые клочья. А потом — лицо автоматчика со скошенным подбородком и кривыми губами. И с пустыми глазами. У Вельки глаза были человечьи, а у этого...

В обед приходили мама и дядя Сима. Чтобы не тревожить их, Лесь поднялся, съел полтарелки супа и даже сел за книгу — прочитанную вдоль и поперек «Занимательную астрономию». Сказал, что чувствует себя вполне нормально, только жаль кузнечика.

Но мама сказала, что Лесь еще болен. Вот какой он устроил себе день рождения... Нет-нет, она его не упрекает, наоборот, поздравляет с десятилетием. Но лучше перенести этот праздник с сегодняшнего дня на воскресенье. Лесь не спорил, ему было все равно.

Мама и дядя Сима ушли. Це-це осторожно шуршала за дверью.

Лесь опять лежал. То просто так, то лениво поигрывал с Кузей. Иногда думал: «Отчего же не приходит Гайка? Обиделась за вчерашнее? Или не пускают?» Но думал без тревоги.

Когда завечерело, пришел Вязников.

Лесь не удивился.

Вязников не вошел в дом, а стукнул по стеклу открытого окошка.

— Здравствуй, — устало сказал Лесь. — Видишь, я не успел спасти Вельку.

— Знаю... Я тоже не успел. Я ведь бежал недалеко от тебя.

— Да? А я и не видел.

— Конечно. До того ли тебе было...

Помолчали.

— Зато я подобрал вот что... — Вязников протянул через подоконник излучатель. Банка была истерзана, помята, но... не расплющена. Кто-то вернул ей выпуклую, хотя и неровную форму.

— Ты, что ли, выправил? — слабо улыбнулся Лесь.

— Ага. Полдня старался.

— Спасибо. Только зачем это теперь...

В банке не было ни тяжести, ни теплоты. Пустая жестянка. Вязников мог бы обидеться. Но сказал серьезно:

— Мало ли... Никто ничего не знает до конца...

Лесь вспомнил:

— А что с твоей бабушкой?

— Теперь более или менее... Ночью пришлось повозиться, но лекарство помогло. Спасибо тебе...

— Ладно... — вздохнул Лесь. И хотел спросить: «А как ты узнал про Вельку?» Но почему-то не решился, сказал про другое: — Гайка не приходит. Отчего бы это...

— Она же оба колена вчера содрала, ее на руках домой унесли. Она ведь тоже бежала к Вельке...

— Я и про это не знал!

Вязников сказал опять:

— До того ли тебе было...

— Это ты предупредил Гайку?

— Да, по пути.

Лесь уже совсем собрался с вопросом: «Откуда ты узнал про Вельку-то?» Но Вязников словно догадался. Заспешил:

— Побегу, а то бабушка там одна... — И пропал.

Лесь повертел в руках пустой излучатель, бросил на постель. Посидел у окна. Солнце — неяркое, оранжевое — уже висело над домом Ашотика.