Дырка от бублика 2. Байки о вкусной и здоровой жизни

Друзья вышли из кафе.

На небольшой площади перед шедевром православного деревянного зодчества сидел духовой оркестр. Не из трудновоспитуемых Калининского Дома пионеров, но тоже не из интеллектуалов. Безучастные и отрешённые лица полусамодеятельных музыкантов с сизыми носами наводили на мысль о безвозвратной гибели высокого и седативного духового искусства и процветании визгливого истерического электро-рок-раздражителя.

– Господи, как фальшивят-то! – простонал Аполлон и схватился за зубы.

– А я не чувствую. По-моему – райская музыка! – сыто промолвил Федя и посочувствовал: – Абсолютный слух – горе!

Оркестр заиграл вальс, и Федя совсем раскис.

– Давай посидим… послушаем… – блаженно улыбаясь, сказал он и потянулся к скамейке.

– Ладно… Только для тебя…

Ради справедливости стоит сказать, что вальс звучал стройнее. Но всё равно долго герой не выдержал. Тем более, что в его желудке парила весьма затянувшаяся скука. Утащив Федю к базару, он купил там пятнадцать палочек шашлыка и, лишь когда сам подкрепился и доподкрепил друга, то подобрел. Обратно к оркестру он, правда, не вернулся, но зато согласился прогуляться к автомагазину «Тулпар», где Федя уже с месяц безуспешно пытался купить себе велосипед «Турист».

«Туриста» не было и сегодня. Зато была автомобильная барахолка, и был поэт Смирнов. Неизвестно, каким ветром занесло его сюда, но факт оставался фактом. С очень сосредоточенным видом он ходил между самыми различными, как по маркам, так и по историческому качеству, автомобилями и приценивался. Сегодня Смирнов был ещё трезвый, а потому особенно задиристый.

– О, какой сюрприз! Попасём? – по-мальчишески задорно воскликнул сытый герой. – Наверняка опять мистифицирует. Видишь, какой надутый? Пойдём, пойдём!..

Скрываясь за автомобилями, друзья приблизились. Как раз в это время поэт остановился у голубой, как мечта, машины.

– Почём «Волга»? – спросил он так, что сразу один человечек и два кавказца подскочили.

– Двадцать одна тысяча… – полушёпотом ответил человечек.

– Восемнадцать! – совершенно профессионально рявкнул поэт.

– Двадцать! – включился в торг человечек.

– Открывай капот! – властно приказал поэт, и капот открылся. – Заводи!

Человечек влетел в машину, и мотор с полоборота заурчал. Смирнов скосил голову, с минуту послушал и махнул рукой. Человечек выключил мотор и выскочил.

– Мотор шалит… Не спорь! У меня уши!..

Человечек не спорил. Он только обиженно моргал.

– Телефон есть? – продолжал наступать поэт.

– Есть! – по-солдатски тут же ответил человечек и суетливо написал на бумажке номер.

– Кого спрашивать? – не унимался поэт.

– Вадика! – отозвался человечек.

Он уже почти совсем обрадовался.

Кавказцы заволновались. Когда Смирнов пошёл дальше, один из них тронул его за рукав и с таким видом, как будто бы только у него машина, а у остальных металлолом, сказал:

– Слушай, у меня чёрная «Волга» есть…

– Где? Не вижу! – окрысился Смирнов.

– За углом! – обиженно удивился кавказец.

– Пошли! – тут же сказал поэт и пошёл за угол.

Там второй кавказец уже заводил сверкающую вороную красавицу.

– Не надо! – сказал поэт и ударил ногой по скату. – Машина новая, а скаты старые. Что это за скаты? Как губы старухи!

Кавказцы закричали.

– Цыть, инородцы! – рявкнул поэт и, словно шпагу, выхватил из кармана красную книжечку с крупной золотой надписью «ПРЕССА».

Торгаши, как быки, уставились на удостоверение и, ворча по-иноземному, отошли.

– Видишь, как действует! – подтолкнул Федю Аполлон. – Никто не хочет связываться. Его даже в вытрезвитель не берут. Как удостоверение в кармане обнаружат, так на машиночке и домой. Он такими книжечками, как депутатскими мандатами, заряжается, прежде чем из дома выйти.

– Здорово ты его изучил! – удивился Федя.

– Ещё бы! И поил, и кормил, и по скверикам водил словно невесту. Уважает меня, подлец!

– Ну, тебя вообще все подлецы уважают.

– Внедряемся… внедряемся…

В это время Ваня как будто бы почуял, что за ним наблюдают. Он резко повернулся и лицом к лицу столкнулся с друзьями. Суровое лицо пятидесятидевятилетнего ветерана алкогольного фронта расплылось в самой наидобрейшей улыбке.

– Какими судьбами… – начал он.

– Да вот увидели великого русского поэта Казахстана и не могли проскочить и не засвидетельствовать… – так же широко улыбаясь, подхватил Аполлон. – Выбираете?

– Ребята! – обрадовался поэт. – Я же ни хрена в этом не смыслю! А этот толстенький-то обрадовался… Покупателя нашёл… Барыга!

– Про что ваяете? – спросил Федя.

– Всё про то же, – пошутил поэт. – Про аромат цветов, про пенье петухов, про выполненье плана.

– Колосится, волосится эта жёлтая пшеница? – не выдержал гений.

– Ох, неудачники, какие же вы злые, – сдержано покачал головой Ваня. – Ты ещё мальчик мал и глуп и не видал больших залуп! Главное для вас не есть, главное – цокать языком. Хочешь, прочту из детского?

И, не дожидаясь согласия, Ваня продекламировал:

А вот перед вами верблюд,
Которого все вокруг бьют!
Скажите, что вы не верблюд!
Тогда, может быть, не побьют?..