Дыроколы

Во двор вкатила крытая синим пыльным брезентом "Газель". Она остано вилась перед невысоким крылечком с обитой драным дермантином дверью. Из кабины выскочил шофёр с кипой накладных. Хлопнув дверцей он ринулся в дверь подсобного по мещения. Секунду спустя из глубины магазина донёсся визгливый женский голос продавщицы: "Васька! Петька! Товар пришёл!"

На её зов из-за штабеля ящиков с пустой бутылочной тарой выползли два заспанных грузчика с красными помятыми рожами, на которых тускло мерцали заплывшие глазки. Почёсываясь через засаленные майки, нетрезвые мужики подошли к машине и стали лениво открывать задний борт. Грузчики при этом ожесточённо жевали чадящие беломорины и в пол-голоса материли и продав щицу Зинку, и магазин, и водителя.

Мы прошли мимо них. Я скосил глаза и увидел, что в закутке, откуда они появились, на перевёрнутом ящике стоит початая бутылка водки и два пустых гранёных стакана, лежит ломоть чёрного хлеба, пучок лука, нарезанная кружоч ками "докторская" колбаса и пара солёных огурцов.

Из магазина выскочил водитель "Газели". Он помог грузчикам откинуть полог, потом залез в кабину, что бы подремать с минутку, укрывшись газетой "Советский спорт". Береслава подтолкнула меня в спину, мы обошли магазин, завернули за угол и во второй раз очутились на привокзальной площади.

Когда-то, ещё при царе Горохе, она была выложена гранитной брусчаткой. Но промчавшиеся над ней годы истолкли некоторые камни в песок. Образовав шиеся проплешины городские власти не мудрствуя лукаво, залили асфальтом, отчего покрытие стало походить на гигантскую пятнистую шкуру диковинного зверя.

Хоть день и считался будним, площадь бурлила не стихая ни на минуту. И приезжие, и отъезжающие, и местные горожане с прилегающих улиц толпами сно вали от одного магазинчика к другому, таща в руках неподъёмные сумки и авось ки.

Сам вокзал — старинное кирпичное здание с псевдоколоннами по фронтону и высокими, от цоколя до козырька куполовидной крыши, стрельчатыми окнами, возвышался на другом конце площади прямо напротив нас. По бокам здания, за фигурной кирпичной оградкой, зеленели скверики со скамейками, клумбами, де коративными яблоньками "китайками" и традиционными скульптурными изобра жениями спортсменов-легкоатлетов вперемежку с трубящими в горны и бьющи ми в барабаны пионеров. За листвой просматривался перрон и стоящие на путях вагоны. Оттуда доносились свистки составителей, лязг сцепок, голос диспетчера по громкой связи и гудки тепловозов…

Береслава легко подхватила меня под руку и мы влились в общий людской поток.

— Вон наша улица, — кивнула девушка, потянув меня в указанном направлении. Мы медленно двинулись прямо через площадь, делая вид, что увлечённо глазеем по сторонам.

Внезапно, следом за маршрутным автобусом, на площадь выкатил мили цейский "Уазик" канареечного цвета: жёлтый с синей продольной полосой. Уви дев его, Береслава резко развернулась и мы тут же пристроились в хвост ближай шей очереди из нескольких бабулек. Старушки покорно стояли перед закрытой дверью приземистого здания с широкими немытыми витринами и вывеской под крышей: "Продукты". Ожидая конца "технического перерыва" они оживлённо сплетничали. Признаться, я не сразу сообразил, что это был "наш" магазин, толь ко видом с фасада…

— Кто крайний? — поинтересовалась Береслава, — Мы с мужем за вами будем…

"Уазик" тем временем начал медленный объезд площади. Мы незаметно следили за ним, используя зеркальную витрину магазина. Правильно Береслава сделала, что не полезла на рожон, мало ли что, бережёного сами знаете кто бережёт. Милиция уедет и мы пойдём дальше…

— Чего не открывают-то? — спросил я бабулек, входя в роль и разыгрывая крайнюю степень раздражённости, — Обед, что ли?

— Да не… Вон на дверях написано…

На входной двери действительно белел приколотый листок из ученичес кой тетради. Я поднялся на одну ступеньку невысокого крылечка и прочёл выведенные чернильным карандашом буквы: "Закрыта! Пренемаю тавар!"

Всё правильно! Васька с Петькой таскают, а Зинка "пренемает" — считает да записывает…

Я вернулся к Береславе, по пути кидая незаметные взгляды на милицей скую машину. "Уазик" вдруг развернулся и газанул к двухэтажному магазину "Кожгалантерея", возле которого среди толпы мелькнули длинные до пят цветас тые юбки и шёлковые шали на плечах.

Это могли быть только цыгане. Так оно и оказалось. Пять или шесть моло дых цыганок столпились у входа, окружив очередную жертву — доверчивую пожи лую женщину с оплывшим лицом, золотыми серёжками в ушах, перстенёчком на пальце и золотой витой цепочкой на шее. Пока одна из цыганок энергично тыка ла своим пальцем женщине в ладонь и что-то с азартом втюривала, остальные го монили наперебой, кружа вокруг словно вороньё…