Дышать водой

Ник ровной шеренгой выстраивает маслины по левому флангу, а по правому спаржу. Затем методично отправляет их в рот, непременно тщательно пережёвывая. Раньше мне нравилось за этим наблюдать, а со временем все эти военные действия с расположением войск на тарелке отчего-то стали раздражать. Вот сидит передо мной красивый взрослый мужчина, у которого рукава на футболке едва не трескаются от прокаченных бицепсов, а сам словно мальчишка, что в солдатики не наигрался. Смешно.

А еще эта его манера все делать четко, правильно, по предписанию. Вещи, которые должны быть идеально разложены на полках, футболки и носки, отсортированные по цветам в выдвижных ящиках. Расставленные по линейке детали интерьера, которые он постоянно ровняет. Все эти терпеливые немые упреки за оставленную не на своем месте зубную пасту или забытое мокрое полотенце на спинке стула. И постоянные фразы, типа: «лучше так», «давай помогу», «посмотри, как правильно», «у тебя не получится, сделаю сам».

Как этот притязательный мужчина вообще остановил на мне свой выбор, если я так далека от его стандартов?

Вроде, мелочи, но с каждым днем все больше чувствую себя какой-то неправильной и никчёмной, словно я и есть один большой изъян. Много раз пыталась поговорить с ним об этом, но он меня будто не слышит. Игриво прищуривает золотисто-карие глаза, делая вид, что серьезен, а его руки уже плавно скользят от моих коленей к бедрам. Я возмущаюсь, пыхчу, как паровоз, а он так искренне улыбается, и его мягкие приоткрытые губы уже касаются шеи в самых чувствительных местах, зубы слегка прикусывают мочку уха и с меня волшебным образом пропадает купальник. Пальцы, что затерялись в волосах, спускаются с затылка и уже рисуют невидимые линии на шее и моих плечах. От прерывистого дыхания путаются мысли. «О чем я там хотела сказать? А стоит ли?». И так каждый раз. Вот и поговорили!

Иногда, кажется, что и на меня у Ника где-то имеется особая инструкция по применению. «Если Арина нервничает надо покрепче ее обнять, чтоб дышать стало тяжело, и она подумала о насущном. Если Арина возмущается, коснитесь кончиками пальцев ее губ, а лучше закройте рот поцелуем. В оральную зону модели этого года выпуска встроен сенсорный датчик прикосновения…».

Черт, такими темпами я, в самом деле, превращусь в идеального секс-робота!

— Все хорошо? — вот он снова тянется к моим губам, нежно касаясь их салфеткой.

Ну, конечно, вся перемазалась в соусе, как хрюша. Куда мне до этого совершенного мужчины?

— Перестань! Я могу и сама привести себя в порядок.

— Арина, что происходит? Чего тебе не хватает?

Отбросив в сторону скомканную салфетку, только тяжело выдыхаю и отвожу глаза. Если б я сама понимала, что происходит? Одна часть меня не желает отпускать Ника ни на секунду. С ним я чувствую себя защищенной, любимой и не такой одинокой. Я всегда могу положиться на него, согреться в его взгляде, раствориться в каждом его прикосновении, почувствовать себя живой.

В то время, как другая часть меня бунтует и кричит, что живу чьей-то чужой жизнью. Подмечает все больше раздражающих факторов и упорно копит доводы против этих отношений. Я уже боюсь этой гадины, всякий раз пытаюсь запихнуть ее подальше, но эта дрянь все равно вылезает и удивительным образом растет и крепнет во мне!

Все чаще я мучаюсь от вопросов: «Может со мной что-то не так? Или я просто не умею быть счастливой? Нормально ли это, намеренно искать недостатки в близком человеке вместо того, чтоб стараться сглаживать или вовсе не замечать их?».

— Я забыл сказать, послезавтра приедут ребята, будем решать, что делать с сокровищами.

Каким-то чудом, преодолев стол, я уже повисла на шее Ника, пока он заразительно смеялся над резкой сменой моего настроения, прижимая к своей груди.

Разве это и не есть счастье? Наверное, я просто с непривычки схожу с ума, а во всем остальном виноваты проклятые макароны.

Юрий

Чужими глазами и радуга ярче, а на деле всего семь цветов.

— Проходите, она там, в спальне, — едва приоткрылась дверь, как в нос ударил резкий запах лекарств.

Я так и застыл на коврике, не решаясь ступить в квартиру. Словно приведение увидел. Этот подросток, что стоял напротив в трениках и местами драной футболке, таращился на меня своими встревоженными голубыми глазами. Точно такими же, как были у Бонда.

— Вы врач? — переспросил парнишка, — со скорой?

— Нет, я… — черт! Надо было подготовиться что ли. Казалось, все будет так просто: приехать в Архангельск, прийти по адресу, найти мальчишку с бабкой, объявить, что их любимый Федор уже не вернется и вручить банковскую карту с баблом. В теории да. А на практике, когда у них тут еще не понятно, что творится, имею ли я право вторгаться и сообщать такие новости? — Я друг Федора Бондарева, твоего дяди.