Дышать! Воспоминания о прошлом и будущем. Семь историй на сломе эпох

В кабинет постучался и зашел помощник:

– Извините, Лев Михайлович, все готово к осмотру. Если разрешите, вот подробный план.

Гольдах кивнул, и помощник разложил план на столе:

– Смотрите, здесь сам салон, здесь шоурум, здесь техцентр… Как обычно, закрываем весь периметр и на правых входных воротах делаем пропускной пункт. Подробный доклад будет готов в следующий понедельник.

Лев, так и не научившийся толком читать чертежи, махнул рукой:

– Хорошо. Что у нас со здешними работниками? Все решили?

– Да, Лев Михайлович. Выплатили в среднем квартальную компенсацию. Все уволились и довольны.

– Отлично. Сворачивай свои наскальные рисунки, и пойдем уже.

Помощник неуверенно потоптался:

– Простите, уволились все, кроме одного дедушки на проходной. Мы уже по-всякому с ним…

– Пусть моя безопасность с ним разберется. Хотя нет, на обратном пути сам скажу твоему деду.

Гольдах неторопливо осмотрел здания, вполуха выслушивая вкрадчивые просьбы прежних владельцев – те норовили урвать еще хоть кусочек от уже проданного пирога. Оставалось последнее. Он открыл дверь в будку проходной и в сопровождении охраны зашел внутрь.

– Сюда нельзя посторонним! – седовласый пожилой мужчина в камуфляжной форме вскочил, но телохранители резко оттеснили его.

Увидев лицо старика, Гольдах не поверил своим глазам.

– Выйдите отсюда! – скомандовал он охране. – Товарищ полковник! Агеев! Вы не узнаете меня?

Полковник постарел, но в своей смешной униформе смотрелся все таким же статным, как и много лет назад.

– Прошу прощения, не узнаю…

– Курсант Гольдах, товарищ полковник. Барабан, выкраденный с военной кафедры.

– А, Гольдах! Это ты… Вы? Не может быть! Вот теперь присмотрелся и узнаю – куда ж такое хитрющее лицо деть! – Агеев потянулся за сигаретой. – Я закурю? Сколько ж воды утекло! Так теперь вы… ты… и есть, кто купил все это?

Гольдах молча кивнул, радуясь неожиданному погружению в прошлое.

– Как вы-то оказались здесь? – он перевел взгляд на морщинистые руки полковника, никак не сочетавшиеся со все еще по-молодому расправленными плечами.

Агеев рассказал, что, выйдя на пенсию, с помощью друзей смог найти место на этом заводе, после того как потерял жену, с которой прожил душа в душу без малого полвека.

– А дети?

– Ну, у детей своя жизнь. Появляются редко и неохотно, как будто повинность какую отбывают. После смерти жены жизнь совсем потеряла смысл, в доме пусто… тишина звенящая. Вот только работа и спасает, хотя ясно, что новая метла… да и кому нужна эта металлическая карусель, когда одни компьютеры вокруг.

На глаза старика навернулись слезы, но он быстро взял себя в руки и, хрипло кашляя, закурил еще одну сигарету.

Лев поднялся со сломанного табурета. Ему вдруг захотелось выговориться, поведать чужому человеку историю своей жизни, но он сдержался и лишь тепло похлопал полковника по руке:

– Спасибо вам за все… И за то, что простили и спасли меня тогда, и за бабушку с ее похоронами…

На улице под начавшимся проливным дождем терпеливо стояла кавалькада машин. Гольдах подозвал помощника и сказал:

– Значит, так. Этот старик будет работать в прежнем режиме. Поменяйте карточки и раздайте всем сотрудникам. Покупатели и клиенты двигаются через главные ворота, а наш персонал – строго здесь!

– Лев Михайлович, но ведь это время. Даже мы сколько стояли сегодня, – попытался возразить помощник.

– Ничего, раньше придут, а вот полковник будет следить за трудовой дисциплиной, на то он тут и поставлен! И чтобы не обижать мне его!

Когда Гольдах подъехал к своему загородному дому, дождь прекратился. В саду пьяняще пахло мокрой травой и цветами. Аллочка кормила младшую дочку. Лев нежно поцеловал обеих и удалился в свой кабинет. Порывшись в шкафу, он нашел черную бархатную коробочку. Золотые барабанные палочки давно потерялись, но сам серебряный барабан, хоть и потускнел, все так же обдавал пальцы приятным холодком.

Дым

Олег аккуратно открыл новую пачку, вытащил мягкую фольгу, вдохнул вязкий запах сигарет, затем бережно достал одну, задумчиво повертел ее в пальцах, разминая трескучий табак, облизнул губы, нежно обхватил ими фильтр, зажег спичку и на глубоком вдохе сильно затянулся сладковато-терпким дымом. После долгого перерыва никотин стремительно и радостно проник в тело, где-то в глубине гортани ударив чуть едкой болью. Пальцы на мгновение онемели, а внутри головы что-то взлетело и закружилось в томительном ожидании следующей порции. Неспешно докурив сигарету и почувствовав тлеющий жар на пальцах, он сбросил оставшийся волокнистый фильтр в темное чрево старинной мраморной пепельницы и блаженно откинулся на спинку дивана.

Прикрыв заслезившиеся от голубоватого тумана глаза и обдумывая окончательный план борьбы с курением, он окунулся в воспоминания.