Дyxless 21 века. Селфи

– Да, в образе психа ты выглядишь убедительней. – Макс достает из кармана пустую сигаретную пачку, сминает ее и аккуратно кладет на стол. – Ты уж определись, кто ты: псих или ничтожество!

Ветер усиливается

Две вещи способны убить меня с утра: звонок соседей, сообщающих о том, что я их залил, и песня «Мой друг художник и поэт».

Сегодняшнее утро началось именно с нее. Она доносилась из припаркованной неподалеку от бара машины то громче, то тише. Самое отвратительное было даже не в самой песне, а в том, что какой-то мудила ей подпевал.

Стоило бы выйти. Разнести магнитолу, разнести машину, наконец, разнести того, кто подпевает. От акта злостного хулиганства с возможным нанесением легких телесных повреждений меня останавливала только репетиция.

Вот уже битый час я репетировал диалог с бывшей женой. Стоял перед зеркалом и изображал наш разговор. Не то чтобы я пытался режиссировать все возможные сценарии, скорее настраивался. Уговаривал себя, что смогу это сделать.

План «А» состоял в том, чтобы рассказать свою историю, не оказавшись на пятой минуте как минимум за порогом квартиры. Или как максимум в ближайшей ментовке. Главным аргументом, доказывающим существование Двойника, предлагалось свидетельство Макса. Аргумент «убийственный», что-то из разряда «я вчера не пил, лучший друг докажет». При общении с женами, тем более бывшими, такие свидетельства не канают.

С планом «Б» все обстояло еще хуже. Лишь только я вспоминал фразу Макса «Намекни на восстановление отношений», как во рту моментально пересыхало. Для того чтобы встать на тонкий лед новых отношений требовалось другое… всё.

Другое утро, в котором не звучит «Мой друг художник и поэт», другие, источающие новую искренность глаза, другой цвет лица, другие интонации в голосе, наконец, другой город. Город, где нет этого урода, из-за которого я еду к бывшей женщине унизительно клянчить о помощи. Именно клянчить, потому что «новая искренность» в моих глазах слишком напоминает старую, прокисшую ложь. Таким глазам не верят, с ними не «восстанавливают отношения». Единственная помощь, которую им могут обеспечить, это «скорая психиатрическая».

На выходе оглядываюсь на звук приземляющегося за спиной тела. На стол из ниоткуда приземлился кот. Сидит, облизывается, будто только что поел, хотя его еда закончилась еще вчера. Говорят, черные коты питаются негативной энергией. Видимо, он всю ночь жрал мой страх, не иначе.

– Ну, я поехал, – говорю.

Кот опускает голову, мяукает. Вижу у него между лапами телефон. Возвращаюсь, чтобы забрать его. На экране эсэмэс от Кати:

«Привет. Ты решил сделать вид, что мы не знакомы?»

«Не понимаю».

«Сегодня у школы. Ты с дочкой прошел мимо с таким лицом((Я даже постеснялась тебя окликнуть))».

Перезваниваю.

– Привет! – старательно имитирую я шутливый тон. – А когда это было-то?

– Сегодня с утра, Вов. Я тебе рукой махала, а ты чесал вперед, с дочерью за руку, видно, сильно торопился.

– Я… правда торопился. – Жую губы, лихорадочно пытаюсь сообразить, что бы еще соврать, но головой уже не здесь. Подкрадывается озноб, и перед глазами все как в тумане.

– На тебе темные очки были в пол-лица, – тараторит Катя. – Ты всегда в таких в школу ходишь, чтобы меньше узнавали?

– Да! – брякаю невпопад. – То есть… нет!

А у самого только одна пульсирующая мысль: он добрался. Сука, он добрался до нее! Он забрал ее из школы!

– Кать, я перезвоню.

Отключаюсь, набираю восстановленный с помощью Макса номер жены, трясусь как припадочный, не попадаю в клавиши. Звонок, второй, пятый… Возьми трубку, умоляю! Ответь на чертов звонок!

– Да, – отвечает жена.

– Привет! – стараюсь успокоить сбивающееся дыхание. – А где Даша?

– Дома, где же еще. Ты стал таким трогательным папашей, – смеется, – ты же ее час назад домой привел.

– Просто, – кладу телефон перед собой на стол, включаю громкую связь, хватаюсь руками за лацканы пиджака, чтобы занять трясущиеся руки, – просто она говорила, что к подруге пойдет сегодня. Ты попроси ее меня дождаться, я через час приеду.

– У тебя запись отменили, что ли?

– Ага, – говорю, – отменили. Попроси ее меня дождаться, хорошо?

– Хорошо, – меняется у нее интонация. – У тебя все в порядке?

– Все хорошо. – Я отключаюсь.

Перед тем как покинуть бар, захожу за прилавок, открываю ящик, в котором хранятся столовые приборы. Достаю большой нож, которым разделывают стейки, кладу в сумку с компьютером.

Стою в метро. Считаю про себя до ста, изредка смотрю на часы, проверяя, сколько минут занимает перегон между станциями. Умножаю на число станций. Так несколько раз. Все время выходит, что до моей остановки двадцать одна минута, но это меня не останавливает, после каждой остановки я повторяю упражнение.

Довольно бухой мужик на некотором отдалении начинает мне ухмыляться. Цепляясь за поручень, как обезьяна в зоопарке, придвигается ко мне. Ближе, еще ближе, вплотную, практически нависая надо мной. Я чувствую перегар, вырывающийся сквозь желтые прокуренные зубы.