Дзэн и искусство ухода за мотоциклом

Научный материализм, распространенный больше среди непрофессиональных последователей науки, чем среди самих ученых, утверждает: все состоящее из материи или энергии и измеряемое инструментами науки – реально. Все прочее – нереально или по крайней мере не важно. «То, что тебе угодно» не может быть измерено, стало быть, оно нереально. «То, что тебе угодно» может быть фактом, а может – галлюцинацией. Угодность их не различает. Научный метод для того и существует, чтобы правомерно различать в природе истинное и фальшивое, исключать субъективные, нереальные, воображаемые элементы, добиваться объективной, истинной картины реальности. Когда Федр сказал, что Качество субъективно, все просто услышали, что Качество – воображаемо, а значит, если рассматривать реальность всерьез, его можно игнорировать.

С другой стороны, есть классический формализм, и он настаивает, что не понятое интеллектом не понято вообще. Качество не важно, поскольку оно – эмоциональное понятие и не постигается интеллектуальными составляющими разума.

Из этих двух основных источников словечка «просто», полагал Федр, первый – научный материализм – гораздо легче разделать как бог черепаху. По своему прежнему образованию он знал, что материализм – наука наивная. За него он и взялся для начала, пользуясь reductio ad absurdum. Такая аргументация покоится на истине, что, если неизбежные выводы из набора посылок абсурдны, логически следует, что по крайней мере одна посылка абсурдна. Давайте рассмотрим, сказал Федр, что́ следует из допущения, будто любое нечто, не состоящее из массы-энергии, не реально или не важно.

Для затравки он взял число ноль. Это, первоначально индийское число, в Средние века принесли на Запад арабы. Древние греки и римляне его не знали. Это как? – спросил Федр. Неужто природа так хитро спрятала ноль, что все греки и все римляне – миллионы – не могли его отыскать? Ведь казалось бы, вот он, ноль, перед носом, на виду. Федр показал, насколько абсурдны попытки вывести ноль из любой формы массы-энергии, а потом риторически спросил: означает ли это, что число ноль «ненаучно»? Если так, значит ли это, что цифровые компьютеры, которые работают только с единицами и нолями, для научной работы надо перевести на одни единицы? Абсурд налицо.

Затем Федр перешел к другим научным представлениям – брал их одно за другим и показывал, что они никак не могут существовать независимо от субъективного рассмотрения. Закончилось все законом тяготения – тем примером, который я привел Джону, Сильвии и Крису в первый вечер путешествия. Если субъективность исключить как не имеющую значения, сказал Федр, вместе с ней придется исключать и всю науку.

Это опровержение научного материализма, тем не менее, вроде как перевело его в лагерь философского идеализма – к Беркли, Юму, Канту, Фихте, Шеллингу, Гегелю, Брэдли, Босанкету[20]. Хорошая компания, логичная до последней запятой, но ее настолько трудно оправдать на языке «здравого смысла», что при защите Качества все они могли только повредить Федру. Довод «весь мир – в уме» может быть прочной логической позицией, но для риторики не годится. Слишком скучен и труден для начального курса по композиции. Слишком «притянут за уши».

Субъективный рог дилеммы вдохновлял не больше объективного. А стоило присмотреться к доводам классического формализма, все стало только хуже. Крайне мощные доводы типа: нельзя поддаваться непосредственным эмоциональным импульсам, не рассмотрев всю рациональную картину.

Детям говорят: «Не трать все карманные деньги на жевательную резинку [непосредственный эмоциональный импульс] – потом тебе захочется купить что-нибудь еще [рациональная картина]». Взрослым говорят: «Может, эта бумажная фабрика ужасно воняет даже при лучших очистных сооружениях [непосредственные эмоции], но без нее рухнет экономика всего города [рациональная картина]». Посредством нашей старой дихотомии вообще-то говорится вот что: «Не решайте ничего по приятной романтической видимости, не рассмотрев внутренней классической формы». С этим Федр вроде бы соглашался.

Под возражением «Качество – просто что угодно» классические формалисты подразумевали: то субъективное неопределенное «качество», которому учил Федр, – лишь приятная романтическая наружность. Ну да, конкурс популярности в классе может определить, привлекательно ли сочинение, но Качество ли это? Качество «просто видишь»? Или оно тоньше – настолько тоньше, что сразу не разглядишь и нужно очень долго вглядываться?

Чем больше Федр рассматривал этот довод, тем солиднее тот ему казался. Похоже, именно он и разнесет всю его постройку.

Звучало так зловеще оттого, что довод, казалось, отвечал на вопрос, часто возникавший в классе, – и Федру всегда приходилось отвечать на него какой-то казуистикой: если все знают, что такое качество, почему же вокруг него столько разногласий?