Дзен в большом городе

— Это временные трудности, не вижу поводов для таких заявлений. Твое тело всего лишь в коме. Какого черта ты в мое лезешь? Только не надо снова песню заводить, что не понимаешь, о чем это я, ладно?

— Но я действительно…

— Жень, я тебя сейчас выгоню, — скучно сказала я. — Окружу дом соляным кругом, и тебе не войти, и сама не выйду. Хочешь?

Он не хотел — по лицу видела. Уже понял, что пока он меня видит — все хорошо. А без меня — ломки завзятого наркомана.

Лютый заговор, что и говорить.

Помолчав, он признался:

— Я мало что понимаю в этой ситуации. Все как-то само собой происходит, без моего участия.

— То есть? — подняла я бровь.

— Я весьма неожиданно без тела остался, хоть и не стремился к этому. А теперь вот к тебе как на веревке привязанный.

— Ну, насчет этого не беспокойся. Решим вопросы — сниму заклятье.

— Ты не понимаешь, — он строго взглянул на меня. — Я сразу же к тебе как привязанный оказался. Думаешь, сильно мне хотелось у тебя во дворе жить? А иначе не могу. Только чуть отойду от твоего дома — все, ноги не идут, обратно поворачивают.

— А волевым усилием? Взял себя в руки, и, шажочек за шажочком пошел к себе домой. Дома тепло, хорошо…

— Магдалина, тебя когда-нибудь заживо сжигали?

— Ах, тебе больно в разлуке со мной? Ну так ты же мужчина, самурай… Неужто не мог потерпеть?

— Дура, — процедил он и рывком поднял на себе джемпер.

Лучше б он этого не делал…

Кожа, что недавно так чудесно облегала его кубики на прессе, была сожжена и висела лохмотьями. Я видела, как сочится густая кровь по выжженным ранам. Еще свежая…

— О Госсподи, — потрясенно прошептала я.

— Я пытался уйти, — припечатал он. — И до сих пор пытаюсь. Пока не получилось.

— Ты сказать раньше не мог? — растерянно спросила я. — Неужто я зверь? Пожил бы у меня…

— А как же твое тело? — горько усмехнулся он. — То самое, которым ты так дорожишь? А ведь это тоже без моего участия. Просто притягивает магнитом, раз — и вот уже я в теле, у меня длинные волосы и грудь. Кошмарное ощущение, надо сказать.

— То есть это неконтролируемо?

— Нет. Я никаких усилий не прикладываю и ничего специально для того не делаю.

— Врешь ведь, — взяла я себя в руки, уняв приступ острой жалости.

— А смысл? — пожал он плечами. — Врал бы — не пытался б уйти, и ожогов на мне сейчас бы не было. Да и вообще, я с тобой сейчас как с врачом говорю. Я ведь совсем ничего в этой чертовщине не понимаю, а ты все же ведьма. Возможно, сможешь поставить диагноз и вылечить нас.

— Нас?

— Нас, — кивнул он. — Или ты хочешь остаться без тела?

— Думаешь, все к тому идет? — хмыкнула я.

— Не знаю, — устало потер он виски. — Не знаю, Магдалина. Может, так и будем делить на двоих твое тело. Может — ты меня вытолкнешь. А может быть — однажды я навсегда окажусь в нем.

Мы скрестили взгляды, словно шпаги на дуэли. Словно пытались залезть друг другу в души, выведать потаенные мысли.

«Он врет, врет», — лихорадочно думала я.

Но глаза его казались странно чистыми, без взвеси коварства и хитрости.

— Вот ты гад, — тоскливо прошептала я, отводя взгляд.

— А я при чем? — огрызнулся он. — Думаешь, мне охота в твое тело? Его же минимум полгода тренировать придется, пока в божеский вид придет. Да и мысль о том, что придется спать с мужиками меня просто в ступор вводит.

— Лесбиянкой станешь, — глумливо усмехнулась я.

— Мы о твоем теле говорим вообще-то, — заметил он. — Кем я потом стану в твоем теле — дело десятое для тебя лично. А вот кем ты станешь без тела?

И вот тут-то мне и стало очень нехорошо…

Мысль, которую я упорно гнала — обрела формы.

Скоро я останусь без тела…

— Ну, тебе-то лепота, привидением перестанешь быть, — я все еще старалась улыбаться и делать вид, что все прекрасно.

— У меня свое тело есть, и оно меня устраивает. А твое, извини, — нет.

Мы помолчали. Нехорошая это была тишина. Тоскливая, вязкая.

— Что делать будем? — уныло спросила я наконец.

— Придумай, как меня от тебя изолировать, — спокойно сказал он. — Думается, что если я буду от тебя на значительном расстоянии — я не смогу в тебя вселяться.

— Придумала, — немедленно отозвалась я. — Давай ты обратно в свое тело войдешь, а?

— Как?

— Ну я откуда знаю? Ты же домедитировался. Смог выйти — значит, сможешь и войти.

— Магдалина, я не могу войти, — отрезал он. — Я не знаю, как это сделать.

— А кто знает?

— Сие мне неизвестно. Послушай, я предложил реальный выход. Изолируй меня от себя, и, по моим расчетам, через некоторое время проблемы не станет.

— Отчего ты так думаешь?

— Ну, — криво усмехнулся он, — адаптируюсь, привыкну жить без твоего тела, то-се…

— Звучит как бредовое расставание влюбленных, — задумчиво поведала я. — Вдумайся — «смогу жить без твоего тела…».

— Да мы с тобой сейчас почище влюбленных связаны.

— И как же мне тебя изолировать-то, горе?

Он встал со стула и принялся ходить вокруг соляного круга.

— Поехали ко мне на квартиру, — мерно говорил он. — Там каким-нибудь колдовским способом запри меня, чтобы мне было не выйти, и уезжай.

«Но ведь его сожжет тогда заживо!», — ахнул внутренний голос.

«Он знает, что предлагает», — бесстрастно ответила я ему.

Я думала.