Дзержинский. Кошмарный сон буржуазии

Первым к двери шагнул Павлуновский, за ним – я. Навстречу из-за письменного стола вышел Дзержинский. Поздоровавшись с нами за руку, он сказал:

– Располагайтесь, товарищи! – И указал рукой на кресла. – Как у вас там дела? Рассказывайте.

Иван Петрович подробно докладывал председателю ВЧК о работе особого отдела 5-й армии, а я с интересом рассматривал легендарного Дзержинского и его кабинет.

Феликс Эдмундович был высок ростом, в простой гимнастерке защитного цвета, в таких же брюках и хромовых сапогах. Широкий ремень на узкой талии еще больше подчеркивал стройность его фигуры. Никакого оружия при нем не было. Худощавое лицо Дзержинского с небольшой клиновидной бородкой выглядело усталым, взгляд сосредоточен, внимателен, даже строг.

Когда он оборачивался в мою сторону, я чувствовал себя как-то неловко, стесненно. А вот Павлуновский, хорошо знающий Ф. Э. Дзержинского, явно не испытывал такого чувства. Он разговаривал с ним совершенно свободно, называя его по имени-отчеству.

Кабинет Феликса Эдмундовича представлял собой обыкновенную, не очень большую комнату. На письменном столе кроме чернильного прибора, электролампы и телефона – стопка книг и чья-то фотография в рамке. Рядом, под рукой, – этажерка с книгами и журналами. В углу комнаты – ширма, из-за которой видны простая солдатская кровать и умывальник на стене. Нетрудно было догадаться, что здесь, в кабинете, хозяин проводит большую часть суток. Кроме письменного стола, нескольких кресел и стульев стоял еще небольшой столик, у самого окна. На нем лежали какие-то свертки – не то чертежи, не то карты. Словом, в кабинете ничего лишнего. Обстановка самая скромная.

Во время разговора дверь приоткрылась, и вошедший секретарь доложил:

– Приехал Сорокин.

– Пусть входит. Тут люди свои, – отозвался Дзержинский.

В кабинет вошел человек лет пятидесяти с бородой и усами. Сквозь стекла очков на нас взглянули прищуренные глаза. Среднего роста, в сатиновой косоворотке и черных брюках, заправленных в сапоги, он выглядел простачком. Еще больше удивило его обращение к председателю:

– Господин Дзержинский, все сделано, как вы велели.

– Хорошо, господин Сорокин, – с улыбкой ответил Дзержинский. – Прошу вас немного подождать. Можете здесь, можете там.

Секретарь и Сорокин вышли, а я недоумевал: почему этот человек называет председателя ВЧК господином?

Между тем Дзержинский продолжал расспрашивать Павлуновского:

– А как наши чекисты и особисты помогали Красной Армии в боях за Казань?

– Все было подчинено интересам общего дела. Некоторые бойцы нашей специальной технической команды даже участвовали в штурме города. Подрывники и десантники действовали замечательно. Они, Феликс Эдмундович, достойны всяческой похвалы…

– Обо всем этом представите подробный письменный доклад, – сказал Дзержинский. Потом обратился ко мне: – Вы товарищ, отлично окончили учебу. Мне об этом уже известно. Посоветовавшись с вашим начальником, – Дзержинский кивнул в сторону Павлуновского, – я решил именно вам поручить ответственное задание. Какое – вы узнаете от Ивана Петровича. А мне остается только напомнить вам главный закон разведчика. – Дзержинский встал, оперся руками о стол и продолжал: – Основа всему – тайна. Знает один – полная гарантия успеха. Двое – может быть. Трое… – Феликс Эдмундович умолк и энергичным жестом показал, что никакой тайны уже не существует.

Далее он сказал:

– Помните, что вы идете на серьезную и опасную работу. Одной храбрости там мало, нужна еще колоссальная выдержка. Надо хорошо помнить намеченный план, действовать осмотрительно и осторожно. Малейший промах может и вас погубить, и всю операцию провалить.

Дзержинский говорил так, что каждое его слово западало в душу. Потом встал и распрощался с нами.

Когда мы были уже в вестибюле, Иван Петрович спросил:

– А знаешь, кто такой Сорокин? – И, не дожидаясь ответа, пояснил: – Это самый преданный Дзержинскому человек, его личный курьер. До революции Григорий Кириллович Сорокин был курьером в петроградском градоначальстве. Оно находилось на Гороховой улице, в доме номер два. Как-то Дзержинский решил осмотреть этот дом, чтобы разместить там ВЧК. Ему открыл дверь незнакомый человек. Дзержинский спросил, кто он.

– Я курьер, – ответил незнакомец, – все разбежались, а я охраняю добро.

– Это очень хорошо. Так и продолжайте, – похвалил его Дзержинский.

Осмотрев здание, Феликс Эдмундович спросил:

– А не желаете ли у нас служить?

– Отчего же не служить? – ответил курьер.

Так Григорий Кириллович и остался в ВЧК. Он очень любит Дзержинского и по старой привычке называет его господином. Но дело ведь не в том, как он его величает. Важно, что у Феликса Эдмундовича есть надежный и преданный человек.

– А что за портрет я видел на столе у Феликса Эдмундовича?

– Это портрет его сына Ясика, – ответил Павлуновский.

Из Москвы мы выехали в Симбирск. 5-я армия в то время наступала вдоль Волго-Бугульминской железной дороги на Бугульму. Она продвигалась двумя группами: одна – в направлении Мелекесс-Бугульма, другая – на Чистополь-Бугульма. Эти группы образовали как бы клещи.