Дзержинский. Любовь и революция

Феликса Дзержинского не было уже десять лет. А если бы он дожил до 1937 года? Пошел бы к стенке вместе с польскими коллегами из рядов Коммунистической партии Польши и ВЧК. Чекист Блюмкин стал первой жертвой травли сторонников троцкизма. А создатель советской службы безопасности стал бы наверняка первой жертвой «польской операции».

Сталин питал особую неприязнь к полякам⁵⁴⁹. Диктатор ненавидел индивидуальность, различия во мнениях, попытки пробиться к независимости – а именно этими качествами отличались поляки. В национальном вопросе он не терпел никакого стремления к независимости. Он не щадил и собственный народ, но в отношении Польши он проявлял особое усердие. Саймон Себаг Монтефиоре пишет, что «он очень любил смотреть постановку Ивана Сусанина Михаила Глинки, но ждал только сцену, когда русские заманивали поляков в лес и те замерзали насмерть. После этой сцены он покидал театр и шел домой»⁵⁵⁰. Но кроме этой навязчивой идеи был и холодный расчет политика: ведь Польша граничит с Западом и смотрит на Запад, значит, с геополитической точки зрения она очень опасна.

11 августа 1937 года новый начальник НКВД Николай Ежов отдает оперативный приказ № 00485, ранее утвержденный Политбюро и самим вождем. На основании национально-политических обвинений – а это означает, что поляки представляют угрозу как национальное меньшинство, занимающееся шпионажем, терроризмом, диверсиями и повстанческой пропагандой – должна начаться операция по аресту всех поляков, проживающих в СССР. Приказ вызвал неоднозначную реакцию даже среди сотрудников НКВД. Арон Постель, член правления НКВД по московской области, признает после ареста:

когда нам, начальникам отделов, зачитали приказ Ежова об аресте абсолютно всех поляков (…), это вызвало не только удивление, но и разговоры в кулуарах, которые прекратились, как только нам объявили, что этот приказ утвержден Сталиным и Политбюро ЦК ВКП(б) и что поляков надо бить, сколько влезет⁵⁵¹.

По данным НКВД, в течение четырнадцати месяцев в рамках «польской операции» репрессировано около 350 тысяч человек, в том числе 143 810 поляков. Расстреляно 247 тысяч, в том числе 111 091 поляк или лиц, которых посчитали поляками. Статистически поляков расстреливали в сорок раз чаще, чем представителей других национальностей. Те, которых приговорили к лагерям или ссылке, в огромных количествах умирали от голода, болезней и истощения, увеличивая статистику смертности. Позаботились и о том, чтобы эффективно разрушить семейные связи: жены и дети старше пятнадцати лет подлежали обязательному аресту (в соответствии со следующим приказом Ежова № 00486, касающимся семей «предателей родины»), а детей младше этого возраста отдавали в приюты для сирот, где их подвергали денационализации.

Имущество подлежало конфискации. Таким же репрессиям подвергались и другие национальности, но именно поляки стали первым наказанным народом. Притом наказанным сильнее всех⁵⁵².

Кроме навязчивой идеи Сталина, существовали и другая причина такой эскалации насилия в отношении поляков: искусно проведенная акция польской политической полиции. В конце двадцатых годов так называемая Инспекция политической обороны, сокращенно «Дефа» (от польск. Inspektorat Defensywy Politycznej – „Defa”. – Прим, перге.), устроила провокацию в рядах Коммунистической партии Польши (КПП). Прием был очень похож на тот, который в свое время использовало ГПУ в операции «Трест»: найти уязвимое место противника, оценить его навязчивые идеи и разжечь их. Точно так же, как «Трест» распространил среди русской эмиграции слух, что на территории России действует монархическая организация, стремящаяся к свержению большевистского правительства – так и польская «Дефа» использовала помешательство Советов на провокациях в собственных рядах.