Дзержинский. Любовь и революция

Через несколько часов, к вечеру 29 января, генерал-губернатор Варшавы Михаил Чертков выводит на улицы пять пехотных полков и три полка кавалерии. Результат – двенадцать убитых и триста раненых. Но самое главное произошло: революция показала рабочим, что они имеют право на вооруженное сопротивление.

В атмосфере забастовок, боев, взаимного террора¹⁹⁹, порождаемого революцией, рождается острая необходимость в моральной чистоте. О да, ибо революция – это женщина, а ее щитом является нравственность! Бунтовщик, получая преимущество в силе, вместе с этим принимает на себя право быть стражем добродетели. Поэтому в мае 1905 года варшавские рабочие, вооруженные ножами и топорами, решают очистить город от отбросов общества: воров, сутенеров, бандитов. Не обошлось без жертв. Как говорил Максимилиан Робеспьер, террор есть жестокая и непреклонная справедливость, то есть эмансипация добродетели. Со временем большевики тоже будут не хуже якобинцев, что, впрочем, явится одной из причин создания ВЧК. Пуританизм отвечает интересам революции. Он должен уничтожить ее настоящую натуру, которую прекрасно расшифровал Борис Пильняк, который написал: «Революция пахнет гениталиями»²⁰⁰. Но пока что будущий шеф Лубянки думает иначе. В письме Главному правлению СДКПиЛ он так комментирует акцию по моральной очистке Варшавы, к которой присоединились также члены Бунда:

В погроме лупанариев бундовцы страшно опозорились. Все это избиение я оцениваю как случай, который следует использовать, с одной стороны, для того, чтобы показать банкротство властей, судов и других правительственных органов, а с другой – для того, чтобы показать массам, что это движение бесцельное и нереволюционное, что рабочие должны ликвидировать это зло другими способами²⁰¹.

А если уж говорить о проституции, то настоящей проституткой является капитализм. В 1918 году Феликс сам начнет очистку улиц Москвы от отбросов общества – в том числе от анархистов.

Ибо во время революции как грибы после дождя возникают анархистские группы. В 1905 году это были такие группировки, как, например, Свобода, Интернационал, Черное знамя, Безмотивники, Рабочий заговор (в эту группу перейдут взбунтовавшиеся эсдеки), Революционные мстители, Максималисты. Через двенадцать лет сценарий повторится. Радикальные фракции навяжут радикальный образ мышления и обществу, и власти, которая радикальными же методами будет бороться с этим же явлением. Насилие порождает насилие и исполняет роль акушерки истории, на чем настаивал Жорж Сорель и что на первый взгляд кажется нам делом очевидным. Но человечество спотыкается именно на делах очевидных. Для будущих творцов Страны Советов насилие должно было быть орудием революции. И только революции! «Нам тогда казалось, что переворот, революция, которая когда-нибудь произойдет, будет делом трудным. А действительность после революции мы считали чем-то удивительно легким и простым»²⁰² – подытоживает годы спустя Вацлав Сольский. Иначе говоря, не только насилие порождает насилие. Наивность идеалиста может оказаться самым опасным его детонатором. В 1905 году молодой Дзержинский был идеалистом. Его возмущение чисткой лупанариев можно считать здоровым, насквозь гуманным порывом.

В то время как ППС развертывает свою боевую организацию, осуществляет террористические акты и покушения, социал-демократы идут другим путем. Они проникают в ряды военных, так как вооруженный и обученный солдат, выходец из народа и призванный на службу силой, может представлять собой отличный материал для революции – всеобщей, потому что именно к такой революции эсдеки и стремятся. Уже к концу 1904 года Феликс вместе с меньшевиком Алексеем Петренко «Ивановым» начинают агитацию среди солдат варшавского гарнизона и создают Военно-революционную организацию РСДРП (по преимуществу меньшевистскую). Меньшевик Федор Петров вспоминает о деятельности ВРО, что настроение в ее рядах было очень боевое, особенно на территории Пулав, где стояли два пехотных полка и артиллерийская бригада. Революция и вероятность отправки на фронт породили среди солдат этих частей атмосферу бунта. Дзержинский решает этим воспользоваться, действуя при этом вопреки воле берлинцев, которые хотели, чтобы он вернулся в Краков и явился к ним лично.