Дзержинский на фронтах Гражданской

Карпова и Матвеева арестовали 21 июля 1922 г. Через два дня Дзержинский просил Фельдмана доложить, почему Карпов «так долго после поступления на него обвинения не был арестован, а также кто из его сотоварищей за него ручался и заступался? Все они должны быть опрошены, ибо иначе некоторая тень может пасть и на них. Ибо трудно предположить, чтобы могли ускользнуть от их внимания антисемитизм и разгульная, не по средствам жизнь Карпова. Дело это очень важное. Каленым железом надо выжить из ГПУ таких подлецов. Докладывайте мне о ходе дела. Мера наказания должна быть определена при моем участии. Приговор должен навести ужас на подобных лиц – дабы ушли от нас»[527].

Многие сигналы о поведении сотрудников, поступавшие в ВЧК – ОГПУ, были предметом тщательного изучения Дзержинского. Так, 4 декабря 1920 г. в рапорте вахтера ВЧК Таланова отмечалось, что после окончания работы в комнате № 67 не потушено электричество, комната заперта и ключ, по всей вероятности, забран с собой, потому что на доске, где вешают ключи, его не оказалось. Работали в этой комнате Бахвалов и другие, фамилии которых выясняются. Такие явления бывают часто и не соблюдается приказ по управделами BЧK от 29 октября». Дзержинский написал резолюцию: «Дать 3 суток ареста в помещении комиссии с исполнением служеб. обяз. Провести по приказу»[528].

В.Л. Герсон доложил Ф.Э. Дзержинскому о том, что распоряжение не выполнено, так как Бахвалов оказался невиновным.

13 марта 1921 г. председатель ВЧК просил Э.М. Склянского принять меры по сообщению Р.С. Землячки о том, что в Тюмени части ВНУС разложены, требуется обновление командного состава и замена комбрига Полисонова, который «во всех отношениях слаб». В этот же день поручил И.А. Апетеру поверить информацию о том, что с Землячкой в одном вагоне ехал член Вятской губЧК Варьятов, который скрывал спекулянтов, везших мясо и продававших его на станциях; он говорил, что едет к Ксенофонтову для получения нового назначения. И если это правда, то «надо расследовать через Валескална и гнать его от нас в шею»[529].

В середине 1921 г. в ВЧК обратился Иорданский с жалобой на нетактичное поведение следователей и И.С. Уншлихта, которые завели на него дело на основании сплетен. 8 июля 1921 г. Дзержинский предложил Уншлихту выйти из этого положения обстоятельным разбирательством заявления и путем «удовлетворения»[530].

8 августа 1922 г. Дзержинский объявил строгий выговор Усову, Медведю и Карпенко за то, что они не поехали на место происшествия в ночь 6 на 7 августа на ст. Подмосковная, как только узнали об этом происшествии об убийстве рабочего депо Бабакина[531].

В феврале 1924 г. некий Тимофеев устраивал скандалы, вступал в драки и шантажировал людей ссылками на Дзержинского и других партийных и советских руководителей. Однажды даже в казино он сослался на председателя ГПУ и был доставлен на Лубянку. 22 февраля 1924 г. Дзержинский писал Фельдману, что о Тимофееве ничего не знает, кроме того, что он сам ему говорил, и просил «произвести самое строгое расследование его поведения, выяснить полностью его прошлое и его заслуги перед революцией на основании свидетельских показаний и официальных отзывов. От него потребовать описание его жизни с указанием, кто именно может подтвердить правильность его сообщений. «Если он сам написать не в состоянии, пусть Вам расскажет со стенографич. записью.

Кроме того, прошу провести врачебную экспертизу, и если она признает, что поступки его объясняются болезнью, то поместить его в соответствующую больницу и если являются злоупотреблением своей болезнью, то соответственно поступить с докладом мне»[532].

Строго спрашивая с подчиненных, Дзержинский иногда уступал давлению со стороны руководителей партии, как это было в 1921 г. в деле Л.П. Берии. Формальной причиной начала разбирательства стала информация о том, что Берия потребовал передачи всех дел, возникших в железнодорожных ЧК Баку, в АзЧК. Но все ЖЧК подчинялись непосредственно ТО ВЧК, и возникавшие вопросы между органами ЧК Баку и ТЧК ст. Баку решались путем согласования. Поэтому начальник ТО ВЧК Г.И. Благонравов дал указание инспекторам М.А. Гурьеву, Штейману и Васильеву выехать в Баку и во всем разобраться. Инспектора установили не только ненормальности во взаимоотношениях между ТЧК и АзЧК, но и неблаговидное поведение Берии, который освобождал преступников и арестовывал многих людей по вымышленным обвинениям, вынуждал увольняться честных сотрудников и т.д.