Дзержинский на фронтах Гражданской

В 1921 г. в Баку работала комиссия по ревизии деятельности органов ВЧК Украины и Северного Кавказа во главе с М.С. Кедровым. Она также установила многие нарушения законности со стороны Берии. Кедров продиктовал своем сыну Бонифатию письмо, в котором сообщил о положении дел в АзЧК, выразив политическое недоверие Берии. Бонифатий отвез письмо и докладную М.С. Кедрова в Москву. В.А. Антонов-Овсеенко утверждает, что «Дзержинский не принял никаких мер» по докладной Кедрова. А сын Я.Д. Берзина добавил, что «докладная Кедрова осталась у Дзержинского, он не передал ее в аппарат ЧК. Что стало дальше с докладной – неизвестно»[533].

Сделаем некоторые уточнения. Докладную Кедрова Дзержинский действительно оставил у себя, но судьба ее неизвестна. В личном фонде Дзержинского РГАСПИ есть дело, в котором осталась только опись документов 1921 г., в том числе упоминается и докладная Кедрова, а сама докладная уничтожена.

После дополнительного разбирательства и уточнения обстоятельств дела Берии в декабре 1921 г. Дзержинский вызвал Берзина и вручил ему ордер на арест Берии. При этом Дзержинский указал, что в докладной Кедрова приводятся факты провокаторской деятельности Берии. Для задержания и ареста Берии был выделен наряд из 4 человек, но старший наряда не знал, кого они должны взять под стражу. Ночью, за несколько часов до прибытия поезда из Баку, Дзержинскому позвонил Сталин и, сославшись на поручительство А.И. Микояна, попросил не применять строгих мер к Берии. Дзержинский снова вызвал Берзина и сказал, что арест Берии отменен, попросил сдать ордер и порвал его. В последующем Берзин писал, что «главным ходатаем за этого подонка выступал Микоян, который знал его с 1919 года». С полным основанием можем добавить, по крайней мере, еще одну фамилию – Г.К. Орджоникидзе. На это указали Н. Кванталиани и С. Агабеков. Последний писал: «Берия мог держаться так долго на своем посту не благодаря личным способностям, а вследствие личной близости к Орджоникидзе»[534].

Перед Микояном и Орджоникидзе, которых поддержал Сталин, Дзержинский не устоял, и в 1922 г. дело Берии закончилось для Лаврентия Павловича благополучно. Более того, вскоре приказом председателя ГПУ № 45 от 6 февраля 1923 г. он был награжден револьвером «Браунинг» «за энергичное и умелое проведение ликвидации закавказской организации» партии социалистов-революционеров[535].

При ознакомлении с проступками и преступлениями в чекистской военной среде следует отметить, что это ведомство было менее заражено болезнями госаппарата и, прежде всего, коррупцией. И в последующие годы оно отличалось этой особенностью от других министерств и ведомств. Даже академик А.Д. Сахаров, которого в любви к чекистам заподозрить трудно, и тот публично признавал, что это одно из немногих ведомств, не погрязшее в коррупции, и потому способное вести борьбу с этим злом.

Впоследствии в советской историографии сформировалось представление о чекистах как о рыцарях революции, ее беззаветных и бесстрашных защитниках, а сам термин причислен к наиболее популярным в советской политической лексике. Но в действительности в рассматриваемый период все было далеко не так однозначно. В чекистской среде сложно переплетались готовность к самопожертвованию, честность и честолюбие, вседозволенность и самодовольство, суждение о себе как о передовой части партии и как о «чернорабочих революции» и пр. Поэтому отношение к чекистам в обществе было сложным и чаще всего негативным (как и прежде ко всем работникам спецслужб Российской империи). Чувство неприязни не столько к сотрудникам, сколько к методам работы ВЧК – ОГПУ было широко распространенно и среди значительной части коммунистов, особенно с дореволюционным стажем.

Безусловно, часть критических замечаний в адрес чекистов даже со стороны членов правительства не соответствовала действительности. Например, утверждение Г.Я. Сокольникова о «привилегированном положении» чекистов.

Следовательно, в органах и войсках ВЧК – ОГПУ при Ф.Э. Дзержинском постоянно совершенствовалась политическая, профессиональная и общеобразовательная подготовка, создана единая система обучения и воспитания чекистов. Она прошла проверку на практике и в своей основе действовала и в последующие годы. В подразделениях и частях развернута широкая сеть политического просвещения для изучения коммунистической идеологии, постановлений партии и правительства. Работали кружки, советские и партийные школы и другие учебные заведения, обучение происходило и в академиях РККА, гражданских вузах и втузах, действовал институт практикантов. При этом много внимания уделялось теоретической подготовке, «сращиванию» войск и органов в целях объединения в одном лице командира, политработника и чекиста. Все эти годы большое значение имело обучение сотрудников на практике.