Дзержинский на фронтах Гражданской

14 августа из Белостока Дзержинский снова отдал распоряжение И.К. Ксенофонтову о мобилизации и присылке к нему «всех поляков чекистов». Телеграфировал в Минск члену РВС Западного фронта Смилге о назначении в Граево и остальные пограничные пункты ответственных комендантов, потому что, по сведениям ВЧК, «в пограничной с Германией полосе развивается антантовский и немецкий шпионаж. Подозрительными в этом отношении являются лица, выдающие [себя] спартаковцами, которые встречают хороший прием у наших доверчивых товарищей. Необходимы специальные воинские части для охраны границы»[724]. Он также сообщил И.С. Уншлихту, что присылаемые по мобилизации польские работники распределяются в местные ревкомы и поступают в распоряжение уполномоченных в армиях. Он выразил несогласие на огульный принцип направления 30 процентов мобилизованных в передовые части, потому что при распределении важно принимать во внимание все нужды. И предложил после переезда в столицу Польши всех мобилизованных направлять через Варшаву. Вместе с тем признал несостоятельной телеграмму Верховского о том, что тот не может отвечать за работу агентуры из-за назначения Нацарендсом комендантом Белостока Логановского. Он считал, что жалобы Верховского в центр без согласования с ним ведут к дезорганизации работы и что держать в агентуре Логановского – офицера-поляка, «когда нет власти в Белостоке, из-за недостатка людей недопустимо. Вообще считаю недопустимым работу в агентуре красных офицеров-поляков Следзя, Раппопорта, Павловского и других. Интересы польской революции в целом требуют устранения намечающейся конкуренции распределения поляков. Для этой цели Цека и назначил под моим председательством свое Польбюро. Думаю, что Ваше участие в работах Польбюро при постоянной связи устранит это зло»[725].

В другой телеграмме от 18 августа Дзержинский просил Герсона сообщить Склянскому, что, по сведениям прибывшего из Парижа, по всей Франции происходит мобилизация русских и поляков до 35-летнего возраста. Русских срочно направляют к Врангелю, а поляков собирают и направляют полками морем в Данциг. Второго августа к Врангелю направлены четыре тысячи. Так как мобилизовывали поголовно [всех], среди высылаемых часть выражала недовольство. Многие бегут в Германию, особенно евреи»[726].

Во время июльско-августовского наступления Красной армии было взято много пленных. В письме в ВЧК Дзержинский предложил при допросах военнопленных в армейских особых отделах обращать «сугубое внимание на политическую сторону, памятуя, что каждый военнопленный с первым шагом на советской территории должен почувствовать, что он имеет дело не с национальным врагом, а с товарищем рабочим, освободившим его из-под панского гнета…». Еще 26 июня 1920 г. поручил И.К. Ксенофонтову «издать циркуляр, чтобы ГЧК не брали в лагеря поляков и других в качестве заложников, должны их брать в качестве заподозренных в содействии воюющих с нами (по шпионажу, саботажу, взрывам и т.д.)». Он разъяснил, что понятие «заложник» имеет в себе «элемент наказания невиновных за преступление не пойманных сородичей», а это дает повод для серьезной агитации против нас, поэтому мы «из своих анкет, бумаг etc категорию «заложников» должны исключить и ввести термин «заподозренных». Этот термин будет отвечать действительности»[727].

Дзержинский обратил внимание И.К. Ксенофонтова на важность политической обработки польских военнопленных – «это дело мирового значения. Необходимо: во-первых, кроме отделения рабочих и крестьян от дворян, интеллигенции и офицерства поставить внутреннюю разведку в самих лагерях; во-вторых, в самом лагере вести коммунистическую пропаганду и оказать им свою заботу о них для того, чтобы пленные, вернувшись в Польшу, были нашими; в-третьих, дать возможность спропагандированным сбежать из лагеря и вернуться в Польшу и, в-четвертых, найти среди них агентов для разоблачения шпионажа польского. Необходимо под видом сбежавшего из плена посылать наших агентов ксендзам и др. подозрительным полякам»[728].

Вполне понятно, что такое обращение с военнопленными преследовало сугубо политические цели и отвечало интересам ведомства безопасности. Ведь советское руководство мечтало о мировой пролетарской революции, и Польша, как и Германия, были теми странами, где это должно было произойти прежде всего. Можно понять председателя ВЧК, а чем объяснить нынешним руководителям Польши, постоянно напоминающим России о катынски расстрелах, уничтожение в польских лагерях от 60 до 80 тысяч советских военнопленных? В своем большинстве они были казнены без суда и следствия или заморены голодом. Только в одном лагере Тухоль погибло 22 тысячи пленных красноармейцев[729].