Джайв с манекеном

– Вот именно, – сказала она. – Я этот камушек еще в первую нашу встречу приметила. А ты носишь его, не снимая, словно не отдавая отчет в ценности. Привыкла, значит. В дорогом вине знаешь толк, стало быть, пробовала. Мы с Кристофом долго гадали, кто ты такая, даже предполагали, что из какой-то аристократической династии.

– Чего это вдруг?

– Ну, милая моя, породу не скроешь. Я собак уже тридцать лет развожу, и чистокровку от дворняги отличу, уж поверь мне на слово. А ты себя ведешь как девушка из богатой семьи, но для современных нуворишей чересчур хорошо воспитана.

Жаль вас разочаровывать, – улыбнулась я, – но мой отец долго работал на заводе простым слесарем, а мама была актрисой провинциального театра, надо сказать, довольно посредственной. Так что никакой голубой крови во мне нет.

– Ну да, – хихикнула Анна, которую явно забавлял разговор. – Дочки слесарей и провинциальных актрис сплошь и рядом носят украшения от Тиффани.

На веранде показалась медицинская сестра и вежливо напомнила Анне о том, что ей пора на процедуры. Прощаясь, Анна поцеловала меня в щеку.

– Ты заедешь ко мне перед отъездом?

– Я постараюсь, – пообещала я. В тот момент я действительно думала, что если соберусь уезжать, то непременно попрощаюсь с гостеприимными французами. Однако из моих планов ничего не вышло. Вероятно, если бы я выспалась ночью, события развернулись иным образом.

До нужного человека в Париже я добралась ближе к вечеру, усталая, злая и нервная. По дороге вновь свернула не на тот мост, вклинилась не в ту полосу движения и в результате оказалась у Триумфальной арки, куда совершенно не планировала ехать. Покрутившись на узких улочках, я оказалась неподалеку от знаменитого Нотр Дама и, зябко ежась, огляделась по сторонам.

Воспетый Гюго и современными композиторами, трогательно расписавшими жизнь несчастного горбуна-звонаря, собор нависал над улицей мрачной тенью. С его стен вниз глазели оскалившиеся горгульи. В другое время я с удовольствием погуляла бы под готическими сводами, послушала орган, забралась на башню, как любопытная туристка, но сегодня мне было не до экскурсий. Нажав на газ, я объехала собор и со второй попытки оказалась на мосту О’Дубль.

Дорогу до нужного дома я помнила плохо. Прежде была здесь лишь дважды, озираясь и пугаясь собственной тени. Прав был Гюго, описывая это место в своем романе. Окрестности собора до сих пор пользовались дурной славой и по ночам были небезопасны. Я побоялась ехать сюда вечером, да и времени не было. Въехав на Рю Арколь я, притормозила, опасаясь пропустить нужный поворот. Остановившись на перекрестке, я так долго читала названия улиц на табличках, что водители позади начали нервно гудеть, а один, самый ретивый, обогнал меня на своем рыжем «Пежо» и, покрутив пальцем у виска, сказал нечто обидное. Я ответила по-русски, отправив его по известному адресу, и свернула на Рю Шануанс, где в высотном здании жил человек, который был мне так необходим.

Збышек открыл мне дверь не сразу, долго разглядывая в глазок. Я нервно улыбнулась и развела руками. Приоткрыв дверь на длину цепочки, он высунул в щель длинный, как у афганской борзой, нос.

– Это ты? – недовольно спросил он.

– Я.

– Ладно. Заходи, – проворчал он, и открыл дверь. Я вошла в прихожую, дожидаясь пока он запрется на все засовы.

Студия Збышека Пештика, сбежавшего во Францию поляка, располагалась на последнем этаже и выглядела не лучшим образом. Помнится, беседы ради я спросила, что он будет делать, если полиция нагрянет с обыском, ведь сбежать с такой верхотуры невозможно. На это Збышек ответил мне с самой серьезной миной на тощей физиономии:

– Я прыгну вниз.

Збышека я знала с момента приезда в Париж. Именно к нему муж советовал обратиться, если придет нужда, поскольку Пештик был специалистом самого высокого класса. В его студии Володя заказал фальшивые паспорта, настолько хорошие, что я с легкостью пересекала французскую, русскую и итальянские границы. У меня в наличии было два паспорта, но теперь мне нужны были иные документы. Личина Алисы Буковской исчерпала себя. Я боялась засветиться.

– Зачем пожаловала? – недовольно спросил Збышек. В этот день он вообще был нервным и легковозбудимым. Я подозревала, что в свободное от работы время он балуется чем-то посерьезнее травки, но вслух своих подозрений не озвучивала.

– Мне нужен паспорт, Збышек. А еще лучше – два.

– Понятно, – вздохнул он. – Как срочно?

– Немедленно.

Збышек вздохнул и направился к антикварному буфету с обшарпанными, перекосившимися дверями, загромождавшему маленькую кухню. Вытащив ящик, он сунул руку в образовавшееся углубление и достал плотный пакет, перевязанный веселенькой розовой ленточкой. Развязав ее, Збышек вывалил на стол кучу разноцветных паспортов. Перелистав их страницы, Збышек отложил часть в сторону, остальные побросал обратно.

– Есть три, – сказал он. – Приблизительно подходят по возрасту. Американский, французский, два русских. Французский и русский свеженькие, американский старый, с просроченной визой. Какой возьмешь?

– Беру все, – решительно сказала я.

– Десять тысяч за каждый.