Джакомо Казанова. Величайший любовник или авантюрист-неудачник?

Встречался ли он со звездами своего времени? Запросто. С Вольтером? Читал ему Ариосто, и тот плакал. <…> Фридрих Прусский? Перепрыгивает с предмета на предмет, не слушает ответов собеседника…

Филипп СОЛЛЕРС, «Казанова Великолепный»

Глава двадцатая. Авантюрист против авантюриста

Что делают все иностранные «звезды», понимающие, что их славе пришел конец? Правильно — они едут в Россию. К сожалению, так было, есть и будет всегда. Вот и Казанова осенью 1764 года, основательно нагрузившись рекомендательными письмами, отправился в Россию. Он ехал в эту далекую и холодную страну, чтобы поправить свои дела, ведь предыдущий год был одним из самых скверных в его жизни. В ту пору (да и не только в ту) Россия в представлении просвещенных европейцев находилась за пределами цивилизованного мира, но все были уверены, что несмотря на ужасный климат и дикие нравы там можно сделать стремительную карьеру, потому что там все пьют водку, а людей образованных и предприимчивых просто нет.

Казанова сначала прибыл в Ригу и пробыл там до 15 декабря.

В Риге он познакомился с неким принцем Карлом Эрнстом. Потом тот уехал в Санкт-Петербург, и они виделись там, а потом еще раз встретились в Варшаве, откуда принц поехал в Венецию.

Кто это был такой?

Это был принц Карл Эрнст Бирон, младший сын герцога Курляндского Эрнста Иоганна Бирона, знаменитого фаворита русской императрицы Анны Иоанновны, регента Российской империи в октябре-ноябре 1740 года. Это был сын того самого человека, который, как всесильный деспот, царил над русской землей единственно благодаря своему твердому характеру, сильной воле и смелости, доходившей до наглости.

Бирона-младшего Петр III в апреле 1762 года произвел в генерал-майоры и назначил шефом одного из своих пехотных полков. Плюс он был членом-основателем петербургской масонской ложи «Счастливого согласия». Этот человек много путешествовал по Европе, а во время своего пребывания в Париже с 8 января по 24 апреля 1768 года даже оказался в Бастилии. Дело в том, что в столице Франции Бирон-младший стал печатать фальшивые билеты английского банка и римского ломбарда, удивительно ловко подделывал подписи под векселями и т. п. Выручила этого подонка из тюрьмы Екатерина II, которой он, в свою очередь, продал некоторые тайны мошенничества с печатями, с невидимыми чернилами и прочее.

Право слово — достойное знакомство…

О том, что это мог быть именно Карл Эрнст Бирон говорит тот факт, что Казанова, по его же словам, встречался во Франции и в Италии с какой-то «загадочною личностью», которая выдавала себя за принца Курляндского. В воспоминаниях Казановы есть такой эпизод. Однажды он был в гостях в одном французском доме, когда туда пришел какой-то «русский» и принес хозяину дома склянку с беловатой жидкостью, которая, как он уверял, мгновенно вылечивала от ушибов. На вопрос Казановы, что это за человек, ему сказали, что никто этого не знает, что у этого человека нет ни экипажа, ни прислуги, ни денег, и что он живет в гостинице в долг, но тем не менее он хорошо принят во многих домах.

Через некоторое время этот «русский» пришел к Казанове, велел доложить о себе под именем Карла Иванова и просил денег, чтобы расплатиться с хозяином гостиницы и уехать. В разговоре он объявил: «Я — Карл, сын герцога Иоганна Курляндскаго, который в ссылке, в Сибири. Я бежал».

Позднее, в Генуе, за обедом у банкира Беллони, Казанова, к крайнему своему удивлению, вновь встретил этого «Карла Иванова». Он был прилично одет, много говорил, но был печален. Когда разговор коснулся России, он замолчал, вздохнул и отвернулся как бы для того, чтобы утереть слезы… После обеда он нашел возможность поговорить наедине с Казановой и попросил его о помощи.

— Вы можете, — сказал он, — одним словом достать мои сто тысяч экю, и из них я дам вам половину.

Якобы Казанова отвернулся от него, и больше не видел его в Генуе.

А потом, во Флоренции, с Казановой по вине этого «русского» случилось особенно неприятное происшествие. В один прекрасный день Казанове доставили пакет, он вскрыл его и нашел в нем вексель в 200 экю на флорентийского банкира Сасси и письмо за подписью «Карла Иванова», написанное из гостиницы в Пистойе. В письме было написано следующее: