Джамбаттиста Вико

Советская литература о Вико невелика. Работ, имеющих самостоятельное научное значение и дающих целостную характеристику учения мыслителя, вышло всего три. Пятьдесят лет назад в издании «Архив К. Маркса и Ф. Энгельса» было опубликовано исследование В. Н. Максимовского «Вико и его теория общественного круговорота». Это большая статья в три с лишним печатных листа (ныне она стала библиографической редкостью). В. Н. Макашовский предпринял первый опыт марксистского анализа «Новой науки», стремясь переосмыслить с новых методологических позиций сложившуюся в русской литературе по истории общественной мысли традицию истолкования Вико (работы М. М. Стасюлевича, Б.Н.Чичерина, Н. К. Михайловского, Н. И. Кареева, Р. Ю. Виппера). Использовал он и новейшие материалы, в частности итальянские публикации в связи с двухсотлетней годовщиной выхода в свет первого издания «Новой науки». Статья и в наше время представляет интерес, хотя в ней учение Вико чрезмерно сближается с историческим материализмом. Кроме того, в марксистской литературе 20-х годов еще не вполне устоялись представления о фазах всемирной истории. В 1940 г. «Новая наука» Вико впервые увидела свет на русском языке в замечательном переводе А. А. Губера. Вступительную статью к изданию написал М. А. Лифшиц. Его блестящее перо нарисовало яркую картину социально-исторической обстановки и литературной среды XVII–XVIII вв., а основополагающей для него в интерпретации концепции Вико стала ленинская идея диалектической теории познания. Собственно социологическая сторона воззрений Вико — его «теория цивилизации», как ее назвал М. А. Лифшиц, тоже получила глубокое истолкование. В 1966 г. в издательстве Ленинградского университета, что мы отмечаем с особым удовольствием, вышла «История итальянской литературы» Б. Г. Реизова, крупного специалиста в области романских литератур. Специальный параграф в книге отведен Вико. Взгляд литературоведа, обладающего широким кругозором, дает немало нового историку и философу. В частности, совершенно справедлива и очень важна для адекватного понимания предмета мысль Б. Г. Реизова о философско-антропологической устремленности «Новой науки», что как раз сближает Вико с общим умонастроением его времени. «Мысль Вико движется в направлении, типичном для его эпохи. Несмотря на множество замечательных открытий в математике, механике, астрономии и биологии, человека больше всего интересует человек — такова программа Европейского Просвещения, формулированная много раз…» (22, 44).

Две опасности подстерегают обычно историка философии. Первая из них — субъективизм и модернизация. В стремлении во что бы то ни стало дать «новую интерпретацию» иной исследователь немилосердно перекраивает концепцию, о которой пишет, и вопреки логике самого материала желает доказать правоту своего предвзятого взгляда. Ничуть не лучше и другая манера: унылое расположение цитат в порядке принятой учебной схемы, сопровождаемое формальными оценками общего характера. «Анализ» в этом случае сводится к неразвернутым классифицирующим суждениям, за которыми и должно было бы следовать «само дело» — проникновение в органическое строение анализируемой концепции, но не тут-то было. В этой книжке о великом учителе историзма мы стремились по мере наших сил соблюсти принцип историзма в его диалектико-материалистическом понимании: рассмотреть учение Вико в его собственной архитектонике и органической связи с эпохой, которая его породила, но вместе с тем и в связи с современными проблемами социального познания. Ведь подлинно великий мыслитель — это «человек на все времена», а не экзотический экспонат «лавки древностей».

Глава I ЖИЗНЬ И ТРУДЫ