Джамбр

В селении Вагаршапат во второй половине XVIII в. жило более 700 семейств; оно управлялось четырьмя, а иногда и более старостами-танутерами[100], которые подчинялись десятнику. Все они назначались управляющим селения, которым был один из монахов-вардапетов монастыря. Артемий Араратский живо рассказывает о современном ему управляющем Галуст-вардапете, от которого вынес немало притеснений как он сам, так и многие другие. “Выше сказал я, — пишет Артемий Араратский, — что Калуст управлял нашим селением. Под ним был из духовного же звания другой управляющий, или смотритель, которому поручалось собирать от селения подлежащие повинности и надсматривать за работами монастырскими, для исправления коих... назначались всегда бедные люди. Сия духовная особа, или смотритель, был человек жестокий, так что и родной племянник его, сын умершего брата его, претерпевал от него немалые тиранства, каково например, между прочим, грызение зубами головы сего несчастного сироты”[101]. Артемий Араратский рассказывает также о том, как управляющий Галуст (Калуст), десятник и прочие должностные лица подвергали пыткам и избиению его и его мать из-за того, что они уклонялись от барщинных работ. Десятник, войдя в дом Артемия Араратского, потребовал, чтобы его мать взяла инструмент и отправилась на работу. Встретив отказ, он ее избил, а затем отправился к управляющему Галусту и заявил, что она сама не хочет ходить на работу и детей своих не посылает. “Калуст лишь увидел ее, то со зверским ожесточением закричал на нее: как осмелилась она не слушаться десятника и оказать неповиновение к повелениям его, как главного начальника и управляющего всем селением, и кто дал ей право не исправлять с прочими работ, какие ей приказывают...”[102]. Далее Артемий Араратский рассказывает, что по приказу Галуста его мать избили до потери сознания, пока “у нее совсем уже не стало голоса и все платье на ней было смочено кровью”[103].

Артемий Араратский оставил нам также и перечень тех сельских работ, которые он и его товарищи выполняли по приказу управляющего: “...на другой же день по приходе моем к матери, весьма рано, когда мы еще спали, десятник пришел за мной и повел на работы, из коих между прочим занимался и канканною[104] работой, в которых и упражнялся я два года почти всякий день, кроме воскресных; при сеянии пшена ходил мутить воду; гонял птиц при хлебном посеве; работал при сеянии хлопчатой бумаги, обрезывал виноградные сучья; жал хлеб, резал солому, словом, исправлял всякие сельские работы по моим силам. Сверх того, в рабочее время летом, после полудня, обыкновенно посылаем был с быками и буйволами на поле для кормления их”[105].

Таким образом, как видно из сообщений Симеона Ереванци и Артемия Араратского, монастырь Эчмиадзин не только взимал в свою пользу ренту и другие подати с крестьян деревни Вагаршапат, но и заставлял их выполнять для него различные барщинные работы. По сообщению Симеона Ереванци, первый плуг приобрел патриарх Пилипос. Второй плуг был приобретен в начале XVIII в. Но в 20-х годах крестьяне селения Вагаршапат “задумали уничтожить один из плугов св. Престола, чтобы Престол ограничился лишь одним плугом”. К сожалению, Симеон Ереванци не пишет, почему вдруг крестьяне “задумали уничтожить” один из плугов Эчмиадзина. Очевидно, вопрос об “уничтожении” одного плуга монастыря был связан исключительно с барщинными работами, на что обратил внимание еще проф. С. С. Малхасянц.

Симеон Ереванци, повествуя о земельных участках, находившихся в непосредственном распоряжении монастыря, и описывая их границы, предупреждает своих преемников: “Все вышеназванные местности принадлежат исключительно св. Престолу. Наши крестьяне не имеют права ничего сеять там без нашего разрешения; но на других полях нашего села, принадлежащих поселянам, мы имеем право сеять в случае необходимости, если захотим”. Далее Симеон Ереванци обосновывает это заявление: “Ибо, как выше было написано, согласно купчей крепости католикоса Григора, это село со всеми его границами принадлежит св. Престолу”. В этом сообщении Симеона Ереванци раскрывается вся сущность мулькдарского права.

Однако одной только барщинной работой крестьян деревни Вагаршапат Эчмиадзин не мог поддерживать и развивать “личное” хозяйство. Свои поля и сады монастырь обрабатывал главным образом трудом наемных работников — мшаков.

В главе 16 “Джамбра”, где рассказывается об имуществе Эчмиадзина, Симеон Ереванци, говоря о границах сада Гевонденц-айги, приобретенного монастырем в 1766 г., пишет, что при оформлении сделки взамен этого сада Эчмиадзин, кроме указанных участков, отдал также и 20 туманов деньгами, 150 мшаков, плуг на 2 дня и 3 халата. Здесь выражение “150 мшаков” следует понимать как 150 человеко-дней. Это сообщение Симеона Ереванци особенно важно тем, что оно свидетельствует не только о наличии наемных рабочих в хозяйстве монастыря, но и о том, что монастырь, как собственник, мог сделать рабочих-мшаков предметом обмена и т. д.