«Джамп» значит «Прыгай!»

Ему вспомнился очерк, вычитанный недавно в книге о «Ста великих казнях». О том как триста пятьдесят лет тому назад честный и порядочный офицер шотландской гвардии Фельтон заколол палашом премьер-министра Англии Джорджа Вильерса. Того самого герцога Бэкингема, по которому так сохла французская королева, что отправила ему в подарок двенадцать брильянтовых подвесков, про которые пронюхал кардинал Ришелье, за которыми в погоню кинулся удалой шевалье д’Артаньян, про которого так увлекательно написал Александр Дюма-отец, который… У которого в книге была масса неточностей. Или скажем так, вольного подтасовывания истории. Офицер Фельтон в его описании предстает легковерным влюбленным, которого охмурила коварная миледи, а герцог Бэкингем – благородным и бескорыстным подвижником, борцом за счастье трудового народа Англии. На самом же деле история была гораздо более прозаическая и гораздо более циничная, как это всегда и бывает в действительной истории. На самом деле Бэкингем, пользуясь попустительством короля, разворовал пол-страны, народ довел до полного обнищания, армию – до абсолютного разорения, и, видя все это, честный и порядочный морской офицер решил избавить от него страну. И избавил. Человек этот моментально стал национальным героем Англии. Люди заказывали в его честь благодарственные молебны и пили в кабаках за его здоровье. На полгода только о Фельтоне говорили в обществе, писали в газетах, судачили на рынках. А кончилось все это плахой и палачом. Хотя объективно в Англии того времени не нашлось бы ни одного человека, который хотел бы этого. Исключая разве что короля, который имел на этот счет особое мнение. Это-то особое мнение в свое время, спустя почти 20 лет после описываемых событий, привело на плаху и самого короля (и об этом также с блеском написал великий романист, так что, сдается, история служит лишь для того, чтобы господа-романисты могли на ее древе вольготно паразитировать).

Он подумал, что квалификация вполне позволила бы ему организовать вполне профессиональное убийство господина Корсовского. Заминировать его машину, встретиться с ним в подъезде или подкараулить на крыше с винтовкой. Однако история показывает, что заказные убийства до сих пор не решили еще ни одной глобальной проблемы. Разве что добавили хлопот их организаторам. Человеческая личность слишком ничтожна в масштабе истории, чтобы своим присутствием повернуть ее вспять. Вспомнилось, как на спецкурсах они разбирали самые громкие вмешательства иностранных разведок в ход исторического процесса и то, что произошло в результате их – провал революций в Чили и Никарагуа, изгнание иранского шаха, афганская война.

Горы сворачивают нагромождения случайностей, которые в итоге становятся объективной и целенаправленной силой. Такими случайностями стали знакомство Ленина с резидентом германской разведки, решение Кастро и Че начать революцию с Кубы, начатая с благими целями антиалкогольная компания, которая привела к краху режим Горбачева, а затем и к развалу державы.

Барский отбросил газету и посмотрел на других посетителей. Ирландский бар изо всех сил пыжился, стараясь производить впечатление кусочка Дублина, но нигде в Ирландии на одном пятачке не смогло бы собраться столько нуворишей, бандитов и проституток одновременно. Там бизнесмены не ходят в бары в кроссовках и спортивных штанах, шлюхи не одеваются в платья от Дживанши, а воры не носят на шеях золотые цепи. Правда, несколько человек сидели в одиночестве, склонившись над кроссвордами или газетами, но большинство стояло группами вдоль стойки бара, обсуждая проблемы спорта, погоду или состояние дел в чужих карманах. Барский поднял свой бокал и мысленно чокнулся с ними.

«Пью за вас, милые мои, за славный народ мой, который не понимает, что сидит на пороховой бочке, – подумал он. – Вас не интересует заявление президента. Вас интересует как сыграет «Спартак» сегодняшний матч с «Реалом». Вас не интересует сегодняшняя встреча премьер-министра с главой МВФ (от чего будет зависеть ваш завтрашний уровень жизни), вас интересует новый роман модной певички, которая и так трахается с кем ни попадя. Вон кто-то рассуждает о том, что через полгода доллар вырастет в тридцать раз, и смеется так, как будто это не коснется его самого, его жены и детей. Я салютую вам, дорогие сограждане, ибо вы избрали наилучшую модель взаимоотношений с этим четырежды безумным миром – вам глубоко насрать на всё, что в нем происходит!»

Дверь открылась, и он увидел вошедшего.

Ингмар Берзиньш был одет не так безвкусно, как остальные в этом баре, и выглядел совсем иначе. Он стоял в дверях и оглядывался вокруг. На вид ему могло быть от тридцати до пятидесяти лет, и он мог относиться к любой национальности. Типичным было лишь выражение лица, лишенного возраста и национальной принадлежности, оно несло отпечаток цинизма, усталости и, в то же время, сентиментальности, фатализма и полного приятия зла. Это было лицо уроженца Прибалтики.

Они встретились глазами. Берзиньш подошел к его столу.

– Господин Берзиньш?