Джамп

– Мысли я читать не умею. Да и вздор это, никогда не встречал человека, настолько способного к телепатии. У тебя лицо выразительное – сразу чувствуется, о чем ты думаешь.

Кажется, я покраснел.

– Мне просто приходилось общаться с таким количеством людей… молодых людей вроде тебя. Извини, если обидел.

– Где общаться? – спросил я.

Кэлос глянул на дремлющего сына.

– В армии. Под моим началом было много парней…

Что ж, не один он умеет читать по лицам. Я тоже почувствовал в нем эту жесткую властность… пусть и спрятанную под спокойной расслабленностью.

– Тебе что-нибудь говорит название… Хрустальный Альянс?

Он напрягся, задав вопрос. Я покачал головой:

– Нет. Совершенно ничего не говорит.

Кажется, Кэлос остался доволен.

– Дело давнее, Петр. И почти забытое… кроме некоторых миров.

Мое появление задело его, ох как задело. Разбередило те тайнички в душе, куда каждый прячет своих скелетов.

И не всегда фигуральных скелетов…

– Ты воевал за Хрустальный Альянс? – спросил я.

Кэлос еще раз глянул на мальчика.

– А я-то ожидал, что гость о себе расскажет… – Он попытался улыбнуться. – Боюсь, ничего тебе не скажут имена, должности, планеты…

Он глянул на берег – то ли демонстративно уходя от им же начатого разговора, то ли выискивая что-то. Мир в звездном сиянии казался сказочным, и красота его не была мертвой, как на блуждающей планете. Серебрились листья деревьев, склонившихся к самой воде, дрожали причудливые тени.

– Не хочу пропустить тропинку, – пояснил он. – По ней к дому дойдем за десять минут. Мы ведь уже возвращались, Петр. Праздник важно закончить в нужный момент, это самое главное искусство. Тогда он помнится навсегда.

– Всегда путешествуете на плоту? – спросил я.

– Нет. В прошлом году – пешком. Кстати, тоже повстречали гостя. Но он… он тут не задержался.

– У вас, случайно, нет небольшой войны? – спросил я.

Кэлос покачал головой:

– Нет. И не будет. Никогда. Это очень мирная планета.

– Здорово. Завидую.

– Чему? Ты теперь здесь, Петр. И тебя никто не прогонит прочь, сам понимаешь…

Понимаю? Вряд ли. Они тут все гостеприимны, особенно поначалу. И все любят свои планеты. Только я уже боюсь, после прежнего мира, что у реальности есть изнанка…

– Хрустальный Альянс был чисто силовым объединением, – неожиданно сказал Кэлос. – Тиранией в чистом виде. Причем изначально создававшейся в противовес Тени.

Он заглянул мне в глаза, явно ожидая реакции. Угу. Еще бы знать, как реагировать.

– Поразительно, что я ничего о нем не слышал…

– Ты, видимо, очень молод. Альянс практически развалился полсотни лет назад. Тогда я и ушел. Не по своей воле, кстати. Не Вратами.

Господи, сколько же ему лет? Как минимум – ровесник деда. У меня больно кольнуло в груди – в то время, когда дед кряхтя прогуливался в саду, этот крепкий мужчина отправлялся с сыном в пешие походы!

– А в лучшие годы Альянс объединял полторы сотни планет… объединял – это не лучшее слово, скорее сковывал…

Голова пошла кругом. Сколько миров, как я полагал, объединяет Тень? Пятьсот? Да уж! Если империя, собравшая полтораста планет, не оставила следа в истории… А ведь существует, кстати, так называемый предел Хлыстова – по имени социопсихолога, установившего, что звездная империя, объединившая более семисот миров с разной культурой, обречена на распад. И говорят, данные о Конклаве подтверждают, что и Чужие следуют этому числу…

– Мы даже Врата на подвластных мирах изолировали, – сказал Кэлос. – Веришь, нет? Вначале пробовали уничтожать… наивно так. Потом просто огораживали, сооружали вокруг саркофаги, капсулировали в пространстве… Врата прорастали, конечно, но медленно. Лишь в конце догадались, какие миры отдает нам Тень…

Я смотрел на Кэлоса и понимал, как мне повезло. Неслыханно повезло. Он – расскажет. Он объяснит, что такое Тень и стоит ли ждать от нее помощи.

Все-таки мне улыбнулась удача.

И как всегда, встает вопрос – случайно ли?

– Папа, что такое саркофаг? – тихо и сонно спросил мальчик.

Кэлос вздрогнул. Но ответил спокойно:

– Усыпальница для древних царей. Ну, или для ненужных вещей.

– Разве Врата – ненужные? – Дари поднял голову, требовательно посмотрел на отца.

– Когда-то мне казалось, что да.

Я даже залюбовался, как он общается с ребенком. Ему явно не хотелось развивать эту тему. И все же он отвечал четко и понятно, ничем не демонстрируя своего отношения к предмету разговора.

И эта картина не вызывала у меня раздражения. Может быть, потому, что это был не разговор Наставника с подопечным, а разговор отца с сыном.

Страшен, наверное, мир, где родителям предпочитают учителей…

– Пап, мы ведь уже приплыли! – вскинулся Дари. – Пап!

Кэлос глянул на берег, мотнул головой:

– А, плазма и пепел… Петр, хватай шест! Дари, на руль!

Через минуту мы уже отчаянно толкали плот поперек течения. От мальчишки на руле пользы, конечно, не было никакой. Только я стал бы последним, кто скажет об этом. Пусть скользит по мокрым бревнам босыми ногами, упирается в непослушное весло, зная, что правит домой.