Джампер: История Гриффина

В Пхукете я делал то же, что и в Уатулько — прыгал в какое-нибудь отдаленное место, в данном случае — на маленький остров Ко Бон возле Равай. Курортная компания в Пхукете считала его своей собственностью, но я проводил время на южной оконечности, вдали от гостиниц с роскошными холлами и номерами для новобрачных (хотя разок наблюдал, как в море плавала одна пара, голышом). Вот и сейчас я спустил лодку на воду и полчаса рулил до Чалонги, подальше от курортного берега.

Я привез Генри голову улыбчивого тайского Будды, вырезанную из дождевого дерева, с золотым листком на этой штуке, отвисшими мочками и прикрытыми глазами. Именно из-за необычной улыбки я его и купил. Она у него была даже почти веселая.

Он удивленно моргнул, когда открыл свой подарок.

— Очень здорово. Как ты узнал?

— Узнал о чем?

— У меня в комнате есть рака. Я не совсем буддист, но таким образом избегаю посещения церкви по воскресеньям.

— Ах ты чертов святоша! — Я засмеялся.

Он пожал плечами и улыбнулся.

— На самом деле никто не обязан сидеть на этих дурацких скамейках и слушать эти дурацкие псалмы, правда же? Я слишком костлявый для этого.

Я покачал головой. Мы уже съели наш традиционный десерт, но на прогулку идти не хотелось, и мы как будто приросли к угловому столику «Эспрессо бара»: на улице шел снег с дождем.

Он открыл свой рюкзак, чтобы положить фигурку Будды, вытащил какую-то книгу, чтобы освободить место, и я решил ее пролистать.

— О, боже! Экспоненты и полиномиалы! Жуткие были две недели, съели мне весь мозг.

— Что? Были? Ты это уже прошел? Я же сам в продвинутой группе по математике!

— Фу, да год назад еще! Ты не знаешь? Я на домашнем обучении. Работаю в темпе, с математикой в ладах. — Я протянул руку, чтобы потрепать его по голове, хоть он и на целый фут выше меня. — Что, переплюнул тебя?

— Ой, как смешно! — Он облизнул губы. — Протяни другу руку помощи, а? Считалось, что я проработаю эту тему на праздниках, но я все свободное время потратил на… — тут он зарделся.

Я выпрямился на стуле.

— Это становится интересным. Дай-ка угадаю — тут должна быть замешана девчонка.

Он пихнул меня локтем.

— Ну, уж точно не мальчик!

— Из Иордании?

— Да нет. Триша Петерсон — знаю ее много лет. Ее мать — начальник протокольного отдела в посольстве, давняя подруга моих родителей.

— Значит, у тебя не было времени на математику, потому что ты целовался по кустам.

Он еще пуще залился румянцем.

— Ну, просто гуляли, смотрели достопримечательности. Она тоже там не живет. Так, приехала на праздники. Ее школа — в глуши, в Оксфордшире. Девчачий ад, как она говорит.

Я кивнул. Итак, у него была девушка. Я подумал об Алехандре и посочувствовал ему и даже немного приревновал.

— Итак, какие у тебя трудности? Я не про поцелуи.

Мы позанимались сокращением дробей, пока ему не пришло время бежать в метро.

— Не поскользнись! — предупредил я на прощанье. — Там как будто стекло на земле.

— Спасибо за помощь. Может, позанимаешься со мной и в субботу? Я могу отпроситься. Можно было бы порешать примеры у тебя.

— Хорошая мысль, — сказал я, внутренне замерев. — Но у нас уйдет вечность на то, чтобы туда добраться. А тебе разрешают водить гостей в школу? Никогда не бывал в интернате, только в кино видел.

Он посмотрел на меня как на сумасшедшего.

— Ну, если тебе кажется, что это прикольно, то конечно. Пойдем туда.

— Договорились.

Я сел на западный поезд в Эрл Корт. А где-то между «Саусфилд» и «Уимблдон-парком» прыгнул в Нору.

В пятницу вечером снова шел снег, очень странно для Лондона. По дороге к станции после занятий Генри вдруг прочитал:

Спал город, и летучий снег явился
Средь темных стен — огромных хлопьев роем;
Безмолвно, без конца, легко ложился.[1]

Я посмотрел на него, ничего не понимая.

— Роберт Бриджес, «Лондонский снег». — Он ковырнул носком ботинка снег на обочине дороги. — Поэзия… знаешь, стишки, короче?

— А. Я больше по части стишков-загадок. Знаешь, лучше проще, чем красивее. Хотя очень даже люблю Кольриджа. И «Грин Дэй».

— Но посмотри на снег-то!

Я поднял пригоршню.

— Это ты посмотри! — крикнул я и бросил снег ему в лицо.

Разразилось снежное побоище, и мы потом долго стряхивали с себя снег, ожидая поезда на платформе.

Вот и академия Святого Варфоломея — старинный особняк в георгианском стиле, к югу от Рассел-сквер.

— Знаешь, с тех пор как вышел «Узник Азкабана», мы называем его Святым Брутусом.

Я смотрел на него непонимающе. Книжка же только вышла.

Генри объяснил.

— Ну помнишь, ведь дядюшка Вернон для всех делает вид, будто Гарри учится в центре Святого Брутуса для неисправимых хулиганов.

Я засмеялся.

— Ага, класс! Я читал только первую книгу.

— Да ими зачитаешься вообще! Слушай, я тебе принесу вторую и третью, хочешь?

Я кивнул. У меня возникло странное ощущение, будто я каким-то образом связан с Гарри Поттером. В конце концов, и он ведь остался сиротой, его родителей тоже кто-то убил, а затем тоже попытался добраться до самого Гарри. До боли знакомо.