Джанетта

– Ну, если ты упрямишься и не хочешь сознаться даже мне, то и я не скажу тебе того, что могло бы тебя очень заинтересовать. Я кое-что нашел, и тебе эта находка могла бы очень понравиться.

– Я не желаю, чтобы надо мной смеялись.

– Я и не думаю над тобой смеяться, а чтобы тебе стало стыдно за свои слова, я скажу тебе – так и быть! Я догадывался, что тебе очень хотелось бы заняться лепкой, но отец и тетя Ева говорят, что тут нет глины поблизости. Так вот, видишь ли, я нашел глину недалеко отсюда и именно об этом хотел тебе сказать.

– Как! Где? – воскликнула я, тотчас же забывая свою досаду. – О, милый Пирс, покажи мне, где эта глина!

– Потише, девочка, какая ты прыткая! – засмеялся Пирс, освобождаясь из моих объятий. – Теперь слишком поздно идти в горы. Но я тебе предложу вот что: встань завтра пораньше и приходи к деревянному мосту. Тогда мы можем отправиться к тому месту, где, как мне кажется, есть хорошая глина. Мы поспеем вернуться к завтраку, если ты не опоздаешь явиться в условленное место.

Конечно, я не опоздала и даже раньше Пирса была уже у деревянного моста. Какая это была чудная утренняя прогулка! Действительно, в том месте, куда меня привел Пирс, оказалась глина, и как раз такая, какая мне была нужна. Пирс захватил с собой мешок. В этот мешок мы положили глины и принесли ее домой, чтобы немедленно проверить ее качество. Обожженная в печке, она приобрела приятный для глаз красновато-желтый оттенок. Я наделала из нее целую гору маленьких фигурок, вроде тех, какие лепила в Альпах, только, разумеется, они были лучше исполнены – короткое пребывание в художественной школе не прошло для меня бесследно.

Вскоре мой класс лепки был открыт, и новое занятие привело ребятишек в полный восторг.

Мало-помалу дело наладилось, и мои ученики стали уже очень недурно изготавливать разные простые хозяйственные вещички из глины. К концу лета кое-что из работ женщин и детей удалось продать в городе – это были первые заработанные деньги, которые они получили.

К началу осени уехал Пирс. Не могу выразить, как мы по нему скучали. Но понимали в то же время, что ему и правда пора было приняться за учение, и я утешала себя мыслью, что он со временем станет знаменитым человеком. Я часто думала о нашей первой встрече с ним в горах. Какой это был несчастный, одинокий и заброшенный мальчик, ходивший в лохмотьях, точно бродяга. А теперь!..

Я была счастлива, что могла снова предаваться своему любимому занятию. Я вылепила бюсты тети Евы, отца и Маргарет, и они были очень довольны. Мной все сильнее овладевало стремление сделаться скульптором. Я подолгу просиживала где-нибудь на уединенной скале, смотря вдаль на расстилавшиеся луга и мечтая о великих произведениях искусства. В моем воображении рисовались разные статуи, которые я хотела бы сделать, и иногда они представлялись мне так ясно, что, казалось, к ним можно прикоснуться руками… но так только казалось. Ах, если бы я могла опять поступить в школу!

Но я никому не говорила о своих мечтах. Я хранила их глубоко в душе, полагая, что не имею права на свои увлечения, когда так нужна дома. Тете Еве была необходима моя помощь в устройстве нового поселения.

За напряженной работой прошла осень и наступило Рождество. Как оно было не похоже на прошлогоднее Рождество! Одно воспоминание об этом ужасном времени вызывало у меня содрогание.

Наше поселение было почти готово, и двенадцать семейств из Гленмалорка водворились в своих новых жилищах. К сожалению, мы не могли приютить всех – просто не хватало места, и приходилось поневоле делать выбор. Но во всех других отношениях мы могли только радоваться: дела нашей колонии шли хорошо, и работы женщин и детей успешно продавались в городе. Классы вышивания, лепки и резьбы по дереву расширялись. Со временем мы могли рассчитывать, что изготавливаемые в нашем поселении предметы найдут сбыт в Лондоне, а значит, жители деревни никогда не будут нуждаться.

Тетя Ева написала миссис Девоншир, прося ее прислать образцы вышивок для учениц. Миссис Девоншир возразила в ответном письме, что будет лучше, если тетя Ева сама приедет в Англию и выберет образцы. Также она написала отцу и настаивала на том, чтобы я приехала в Англию и пожила в своем поместье. Со мной может приехать и вся моя семья. Миссис Девоншир доказывала отцу, что он должен непременно, хоть на некоторое время, привозить своих дочерей в Англию, а не оставлять их постоянно среди ирландских холмов. Во всяком случае, в Англии они смогут продолжить свое образование. К тому же, писала миссис Девоншир, у нее есть на примете прекрасная гувернантка, которая может потом поехать с нами в Ирландию.

Когда отец, улыбаясь, спросил меня, приглашаю ли я их всех погостить в своем поместье, я бросилась к нему на шею от радости.

– Как это будет чудесно, папа! – воскликнула я. – Ведь там так хорошо. И как мы славно проведем там время!

У меня осталось чудное воспоминание об этом прелестном доме с его художественными галереями, куда меня возила миссис Девоншир два года тому назад.