Джангар

Так он устроен: имел он пред собой
Бумбой зовущийся океан голубой,
Тот океан государство пересекал,
Море к тому океану стремило прибой;
Высился он меж двенадцати гор-клыков
И в межеустье реки Стеклянный Сандал;
Расположился на скате хребтов седых;
Был он — великого Джангра дворец — таков:
Стоил он семьдесят саев семейств людских.
Было в нем восемьдесят решеток складных,
Нежною красною краской покрасили их,
Бивнями крупных слонов разукрасили их,
Смазали жиром девственного зверья.

Было по десять сотен на каждой из них
Острых стропил, тисненных клыками львов,
Были же сделаны этих стропил острия
Из одинаково растущих сандалов цветных.
Двери дворца — из могучих сандалов цветных,
Дымники — из пахучих сандалов цветных,
Прутья под войлоком выложены серебром,
Чистым таким, как сиянье Джангра Богдо!

Тысячестворчатый вырос забор кругом,
Восемьдесят изваяний Джангра Богдо
Было на каждой створке его золотой.
И восхищали створки искусной резьбой,
Изображавшей двенадцать богатырей,
Избранных, Бумбы прославленных сыновей
С Хонгром львиноподобным своим во главе.
Шлем золотой у каждого на голове,
А на бедре нарисован меч, говорят,
Десять огненных лезвий в ножнах горят,
В твердой руке зажат золотой черенок.
Грозные лезвия обнажены на вершок, —
Кажется, что приготовились к бою бойцы!
Так благодарным народом славной страны
Увековечены были резьбою бойцы,
Избранные из тюменов народа сыны,
Оберегавшие родину крепкой стеной
От ненасытных, что рады край их родной
Опустошить, подобно заразе чумной.

К югу от башни, где берег зелен лежит,
Где голубой океан беспределен лежит,
Десять раз десять тысяч молелен стоит.
В самой средине белый покатый хурул,
Благочестивого Джангра богатый хурул,
С благостной верой неразделен, стоит,
Жили бесчисленные шебенеры там,
Под покровительством Джангровой веры там,
И ничего не деля на мое и твое,
Славили в песнях радостное бытие.

К северу разбежались пространства Богдо,
Их населяло несметное ханство Богдо,
Не умещающееся в пределах земли.
Семьдесят две реки по стране текли.

Бумбой звалась благодатная эта страна,
Ясная, вечно цветущего лета страна,
Где не ведают зим, где блаженно все,
Где живое бессмертно, нетленно все.
Где счастливого племени радостный мир,
Вечно юного времени сладостный пир,
Благоуханная, сильных людей страна,
Обетованная богатырей страна.
В неувядающей блещет она красе.
Там и дожди подобны сладчайшей росе,
Освежающей мир, предрассветной порой
Освещаемый неугасимой зарей.
Волны зеленой травы бесконечны там.
Вольные, легкие дни быстротечны там.

Время проводят в пирах, не бедствуют там.
Если же спрошено будет: «Кто из людей
Этой страны владетель?» — ответствуют там:
«Будучи трехгодовалым — трех крепостей
До основанья разрушивший ворота;
И на четвертом году — четырех крепостей
До основанья разрушивший ворота,
Переломавший древки сорока знамен;
И пятилетним — пятидесяти знамен
Переломавший древки, пяти крепостей
До основанья разрушивший ворота;
Лета шестого достигнув, — шести крепостей
До основанья разрушивший ворота,
Хана Зулу подчинивший державе своей,
Одинокий на этой земле сирота;
В лето седьмое жизни — семи крепостей
До основанья разрушивший ворота
И победивший хана восточных степей —
Злого мангаса, пред кем трепетали враги;
Взявший власть в свои руки из рук Шикширги;
И в одиночестве свой разводивший очаг;
И не лелеемый днем, не хранимый в ночах;
Не обладавший даже остатком хвоста,
Чтобы сумел удержаться внизу — сирота, —
Редкою гривой, чтоб удержаться вверху. [9]
Неоперившийся, в комлях еще, в пуху,
Слабый орленыш, паривший под солнцем один…

Но и не мужа простого воинственный сын, —
Славного Зула-хана потомок прямой,
Славного Узюнг-хана единственный сын
В битву вступивший даже со смертью самой;
Родине счастье давший, врагов разогнав;
Названный Джангром; круглым слывя сиротой,
Ставший двенадцати западных стран мечтой
И сновиденьем семи восточных держав,
И упованьем владык четырех сторон, —
Имя чье — Джангар державный, великий нойон —
Всюду прославлено, и вблизи и вдали,
Эхом лесным отдается в ушах земли».

И еще вопрошающим скажут потом:
«Восседающий в белом покое своем
Под балдахином шелковым, цвета зари,
И вдавивший свой локоть в подушку лаври,
И глядящий на землю свирепым орлом, —
Джангар владеет этой нетленной страной,
Этой бессмертной, благословенной страной!»

На берегу океана, что снега белей,
На бесподобном скате горы ледяной,
В самом стыке семи священных морей,
Желтая башня высится над крутизной.
На золотом она основанье стоит,
На сорока подпорах в сиянье стоит,
Сорок ее поддерживают столбов,
И украшают чистейшие чиндаман и.
Стройно ступени бегут, опираясь на львов,
Красные стекла окон горят, как огни,
В рамах из красных сандалов пылают они.
Купол увенчан скипетром из серебра,
И разукрашена бумбулва бахромой,
Чьи золотые махры развевают ветра.

Если же спрошено будет: «Кто из людей
Башней владеет?» — ответ найдется прямой:
«Скакуна приучивший к борьбе силачей,
Лютых врагов поражать приучивший копье,
Приучивший, подобное тетиве,
К всевозможным лишениям тело свое;
Восьмивековый, со снегом на голове, —
Башней владеет старик Шикширги издавна,
Перед которым трепещут враги издавна!»

К югу от башни, в зеленой долине, — там
Множество златостенных молелен стоит.
Белый покатый хурул посредине там,
С благостной верою неразделен, стоит.
Это — хурул седокудрого Шикширги.
Под покровительством мудрого Шикширги
Неисчислимые шебенеры живут,
В благоуханье истинной веры живут,
И ничего не деля на мое и твое,
Славят в напевах радостное бытие.

Синей водой омываемая морской
И голубой орошаемая рекой,
Не умещающаяся в пределах земли, —
Расположилась, теряющаяся вдали,
Вотчина многотюменная Шикширги,
Вотчина благословенная Шикширги.
Люди его сопричастны счастью его,
И благоденствует всё под властью его.

В самом предгорье, словно воздух, легка,
Дивная башня белеет издалека,
О красоте которой сложили рассказ,
Ставший излюбленным чтеньем
двенадцати стран,
К югу от башни, в кругу зеленых полян,
Сорок молелен стоит, окружая хурул.
Это — владетеля горного края хурул,
И пребывает пятьсот шебенеров там,
Истинной веры собранье примеров там,
И, ничего не деля на мое и твое,
Славят святое, радостное бытие.

К северу от бумбулвы долина видна,
Вотчина мудрого властелина видна,
Люди его сопричастны счастью его,
И благоденствует всё под властью его,
Время проводят в пирах, не бедствуют там.
Если же спрошено будет: «Кто властелин
Этой чудесной земли?» — ответствуют там:
«Богача Алтан-хана единственный сын,
Богатырь светлоликий Алтан Цеджи,
Ясновидец великий Алтан Цеджи, —
В битвах еще не терпел поражения он,
Не проиграл ни разу сражения он!»

Там, где черный, глубокий шумит океан,
Есть гора, что зовется Гюши-Зандан.
У подножья горы берега хороши.
Там блестит, как жемчужина, башня Гюши.
Описание башни, стоящей в тиши,
Стало чтеньем излюбленным тысячи стран,
К югу от башни, в кругу зеленых полян,
Множество великолепных молелен стоит,
А посредине — белый покатый хурул,
С благостной верою неразделен, стоит.
Сразу видать: это — самый богатый хурул.
И пребывает пятьсот шебенеров там,
Истинной веры собранье примеров там,
И, ничего не деля на мое и твое,
Славят святое, радостное бытие.

А на север от башни пространство легло —
Это Бумбы несметное ханство легло,
Не умещающееся в пределах земли.
И опирается ханство, теряясь вдали,
На бесконечно темнеющий океан.
В башне Гюши, говорят, пребывает хан,
Люди его сопричастны счастью его.
И благоденствует всё под властью его.
Время проводят в пирах, не бедствуют там.
Если же спрошено будет: «Кто из людей
Башен и вотчин владетель?» — ответствуют там:

«Знамя державы держащий в руке своей,
Во всеуслышанье провозгласивший: „Мои
Все племена, все богатства, все страны земли!
Славного хана Узюнга единственный сын —
Джангар-сиротка — этой страны властелин!“»
Буйно шумел у державы могучей в ногах
Бумбой зовущийся океан-исполин.
В сутки бывало на гладких его берегах
П отри прилива и п отри отлива всегда.
Утром навстречу ветру стремилась вода
И наносила россыпи чиндамани:
Сразу желанья людей исполняли они;
Только вечерняя наступала пора,
Как начинался в другом направленье прилив,
И прибывала вода, берега покрыв
Множеством зерен золота и серебра.

В пору полудня, когда тяжелеет зной,
С пеной у рта боролась волна с крутизной.
Вился, тоской обуян, седой океан
В сто девяносто тысяч бэря глубиной.
Был он таким широким, что балабан
Среброголовый, с багряно-белым крылом,
С барсовым сердцем,
в битвах сходный с орлом,
Птица, что может покрыть, в небесах паря,
Взмахом единым крыл девяносто бэря,
Птица, которой не страшно бремя пути, —
Трижды снесла бы яйца во время пути, —
А не сумела бы перелететь океан,
На полдороге бы затонул балабан, —
Так, именуемый Бумбой, широк океан…
Был властелинам знаком чужестранным он,
Слыл у них Джангра Богдо океаном он,
И только снился завистливым ханам он.