Джаз-банда

Ещё по паре тысяч каждый делал себе, что называется, мимо кассы. Мы распределяли дни, в которые должны контролировать, и каждый записывал все свои приходы и расходы в общую амбарную книгу. Все видели, что происходит в чужие дни, и примерно понимали, кто сколько прикарманил. Обычно просто не записывалась часть машин. Понемногу шабашили и сторожа, не портя статистику. Иногда их ловили за руку, проводили профилактическую работу. Могли в виде побоев, но чаще закрывали глаза, позволяя подзаработать по мелочи.

В общем, жить было можно. Мои однокурсники, подрабатывая по ночам и отсыпаясь на лекциях, зарабатывали в разы меньше.

Деньги всё и испортили.

Постепенно стали возникать микроконфликты. Когда хозяев сразу несколько — по сути, хозяев и нет. Кто-то всё больше тянул одеяло на себя, кто-то забивал на обязанности. Одни были недовольны, как другие отработали свои дни, вторые — что кто-то взял больше, третьи ещё чем-то. Начинался бардак.

В коллективе сформировались свои внутренние группки (я и Ростик, Вова и Гоша, Стас и Кирилл, а Петя с Мопедом были «и нашим, и вашим»). И внутри них было не всё гладко, например, мы с Ростиком всё чаще ругались. Атмосфера становилась все более напряжённой, все будто были против всех.

Это отражалось не только на стояночном проекте, но и на других делах. В какой-то момент распри стали заметны Артёму, и он сделал управленческий ход, который непонятно как расценивать. Возможно, хотел как лучше для всех. А, может, только для себя, чтоб повысить управляемость нами и иметь конкретного ответственного за общие косяки. Или действовал по принципу «разделяй и властвуй». Какую бы цель не преследовал, это ещё сильнее нас разобщило.

Гошу назначили кем-то вроде смотрящего за возрастом. Первым среди равных, как Ванёк и Кулик в своих компаниях. Возможно, у старших было иначе, у нас же это было что-то непонятное. Если надо было собраться, задача ставилась Гоше. Он всех обзванивал, выслушивал отмазки, ругался, в итоге чужие прогулы становились его косяком. Если нужно было напрячь кого-то, отвезти кого-то или привезти что-то, Гоша должен был найти исполнителя. Если Артёму нужен был доклад о происходящем внутри нашего круга, предполагалось, что Гоша отчитается. Всё это вызывало раздражение.

Со стороны вроде бы рост. Гоша становился как бы на полголовы выше нас, и имел постоянный прямой диалог с топ-менеджментом. С другой — был козлом отпущения и дивидендов не имел, только сплошные напряги.

Выбор был неожиданным и неясно, чем продиктованным. Сам Гоша не рвался, перед Артёмом себя не зарекомендовал и организатором хорошим не являлся. Да, парнем был неплохим, прошаренным, но — не лидером. На эту роль больше подходил Ростик. Хотя он, будучи дальновидным, скорее всего, отмазался бы.

А вот Мопед явно был бы не против. Он очень хотел казаться круче, чем есть. Но было понятно и ежу, что фигура эта слабая и кроме понтов там ничего нет. Однако он пытался плести интриги и даже втихоря капать на мозги ванькам, принижая своих товарищей и возвышая себя. Тем было плевать на сашины амбиции, зато под шумок узнавали всю нашу внутреннюю кухню. Наши говнотёрки им были только на руку — стоянка была привлекательным активом, который можно в дальнейшем отобрать.

Мопед и был сожран первым. Это произошло неожиданно. Знакомый мент рассказал одному из ваньков, что, ещё учась в школе, Саша проходил свидетелем по какому-то делу и давал показания. И несколько человек сели в тюрьму. Не только рассказал, но и предоставил распечатки.

Момент расставания был каким-то мрачным, молчаливым. Собрались в дальнем углу стоянки, наш возраст и половина ваньков. Погода была тоскливая, на небе тучи, моросил дождь. Не все знали, что на повестке. Я не знал. И сам Мопед тоже. Распечатки пошли по кругу, дошли до него.

Саша занимался бодибилдингом, почти профессионально. Колол гормон роста. Роста был небольшого и раскачался как кабачок. Любил пользоваться своей силой и гордился эффектным телосложением. А тут словно моментально сдулся. Как-то съёжился и будто в собственную тень превратился. Не стал отпираться, доказывать, что это фейк, что подставили, разъяснять, как всё было на самом деле. Просто стоял, опустив голову. Наверно, был в шоке.

Кто-то из ваньков сказал что-то дежурное. Повисла тишина.

— Я всё понял, пацаны, — выдавил наконец Мопед. — Я пойду тогда.

И поплёлся к выходу. Все молча смотрели ему в спину. Я вспомнил конец фильма «Профессионал», где расстреляли уходящего Бельмондо.

Потом молча разошлись и мы. Каждый думал своё, переваривал произошедшее.

Я не испытывал тёплых чувств к Александру. Временами он вообще казался мне неприятным типом. А тут подумал, что ничего плохого лично мне он не сделал, я его не осуждаю, а только жалею.

Саше нравилось быть частью бригады. Эти доспехи нужны были ему как никому. Я вспомнил несколько его фраз, где это проскальзывало. По большому счёту, каждый из нас в отдельности тогда ничего особого не представлял. Но Саша, наверно, был наименее самодостаточен и наиболее зависим от коллектива.