Джаз для Ники

- Ты чего? - шепчет Ника сквозь сон, а потом распахивает глаза и смотрит испуганно. Она понимает, чего он. 

- Мне пора, - улыбается он, но улыбка уже не получается искренней. Уже ничего не получается. Уже всё равно поздно. 

- Куда? - она садится, и кажется, что и не спала вовсе. 

У нее тонкие черты лица, твердый взгляд, точеный профиль. Она идеальна. И она уже давно не нуждается в нем. 

Пора уходить.

- Прости, - тихо говорит он. 

Лучше б ушел, пока она спит. Идиот. 

Он спас фарфоровую статуэтку. А живому человеку лучше без него.  

Он поднимается и шагает к двери, но Ника вскакивает и с неожиданной силой хватает его за руку - будто в одном этом захвате отыгрывается за все те разы, когда он несвоевременно хватал ее. 

И говорит очень твердо. 

- Нет. Не буду прощать. Потому что ты не сделаешь ничего, за что нужно было бы прощать. Ты останешься сейчас здесь со мной. Навсегда. 

Кирилл опускает глаза и прерывисто вздыхает. Он бы хотел. Он бы хотел… 

- Ты же обещал, - вспоминает она, и дыхание у нее тоже сбивается, срывается, и она повторяется, а на глаза наворачиваются слезы. - Ты же обещал! Ты всегда будешь помогать!

- Ты не видишь? - отчаянно шепчет он, старательно сдерживая собственные слезы, задыхаясь от них, но сдерживая. - Тебе уже не нужна помощь! Тебе больше не нужна помощь! - и кричит, впервые срываясь рядом с ней. - Тебе будет нужна помощь, если я останусь!

Она молча бьет наотмашь. 

Пощечина выходит хлесткой и очень звонкой. Хватает за плечи - снова с неожиданной силой для таких маленьких ручек, встряхивает и цедит сквозь зубы:

- Ты несешь бред! Не смей больше так говорить! Не смей даже думать так!

Он выдыхает. И чувствует, как расслабляется под ее руками. Как же все это глупо… 

- Ты не понимаешь, - тихо говорит он. Больше не задыхается. И закрывает глаза на выдохе.

- Да все я понимаю! - неожиданно злобно шипит она. - Я ж не дурочка! Ты же меня научил! Натаскал! Я теперь всё-о-о понимаю! Очень умной стала!

Он удивленно распахивает глаза. Фиг с ними, со слезами. Он никогда не видел ее такой. Не слышал. Такой уверенной, такой сильной, а она все с той же недюжинной силой хватает за руку и тащит к зеркалу. 

И останавливается перед ним. 

В зеркале - одно отражение. 

- Я знаю, - тихо говорит она, глядя ему в глаза. Себе в глаза. - Тебя не существует. Но я люблю тебя. И пока я здесь доминирующая субличность, пока ты просто галлюцинация, пока окончательно не влез мне в голову и не стал в ней командовать, командовать буду я. И я говорю: никуда ты не денешься. Понял?

- Знаешь? - он все еще переваривает информацию. 

- Конечно, знаю, - она вздыхает и смотрит на него с легким упреком: за кого ты меня принимаешь? за дурочку? 

- И ты понимаешь, что меня не существует? - уточняет он. - Что ты просто нездорова? 

- А любовь вообще нездоровое чувство, - легкомысленно отмахивается она. - И тем не менее все к ней стремятся. А я ее нашла. И фигушки я ее теперь куда-нибудь отпущу. 

- Ты сумасшедшая, - тихо вздыхает он и в который раз сгребает ее в охапку. И вдыхает сладкий аромат духов и горький - кофе. И дышит. 

Он дышит ею. 

- От сумасшедшего слышу, - отвечает она, глядя в зеркало. И это - абсолютная правда.

А там, в отражении, Кирилл крепко прижимает к себе свою Нику. 

Потом

Они будут идти по улице и молчать - чтоб не распугивать народ и поменьше привлекать внимания. В конце концов, свое личное счастье нужно беречь от чужих взглядов. Он будет нежно, но крепко держать ее за плечи. И защищать, всегда защищать, от дождя, ветра, простуды, проблем и боли. 

Он будет защищать ее. Всегда. 

Они войдут в пафосный ночной клуб под названием “Небо”. И возьмутся за собравшихся там. 

У них получится хороший материал. 

Они сыграют джаз. 

А тромбон, в конце концов, очень джазовый инструмент.