Джаз в Аляске

Взобравшись на холм по серпантинной дороге, Клара резко затормозила, оставив за собой длинный шлейф пыли, которая зависла в воздухе на несколько секунд. Клара припарковалась, не доезжая метров сорока до стены, окружавшей здание, – она называлась Великой Стеной, но Клара Миао об этом не знала – и начала рыться в сумочке, надеясь отыскать свою помаду. Ей всегда хотелось выглядеть как можно привлекательнее в тот момент, когда она совершает нечто важное, – вот почему Клара ужасно рассердилась, обнаружив, что забыла захватить губной карандаш. Клара утешилась тем, что причесалась, глядя в зеркало заднего вида, и – хотя и знала, что этого недостаточно, – надела солнцезащитные очки.

Теперь она шла пешком прямо к стене, окружавшей здание, держа в руках бумажный пакет – там лежал револьвер, который она вытащила из багажника.

Преодолеть Великую Стену оказалось достаточно просто – Клара лезла наверх по мраморным статуям, оставленным возле стены, сначала вставая на плечи одной фигуры, потом облокачиваясь на голову другой. Она пересекла двор стремительными скачками и без помех добралась до входа в здание. Никто ее не заметил.

Прежде чем постучать в дверь, Клара вдруг вспомнила, что забыла запереть багажник, когда доставала пистолет. Но это было не важно. Много времени ей не потребуется.

Девушка закрыла глаза и попыталась представить себе засыпающий город за спиной, по ту сторону стены. Несомненно, диск выглядит намного ровнее и привлекательнее в сумерках. Города лучше звучат ночью.

Клара снова легонько постучала в дверь. Никто не появлялся. Ожидание превратилось для нее в вечность. Эта пригородная лечебница чем-то напоминала ее талисман – свинцового филина. Маленькую фигурку, которая вскоре будет лежать у нее в кармане, такая тихая и неподвижная и в то же время – свидетельница вращения целого города. И если город – это пластинка, то больница с зелеными дверями была филином, охранявшим сон города.

Что за мания, Клара, – ты повсюду видишь филинов. Забудь.

И тогда ей все стало ясно. Здесь, в этом городе, раз за разом повторялась одна и та же сцена из ее гостиничной жизни. Конечно же, и филин, и проигрыватель повторятся теперь на громадных подмостках, размеры которых она просто не в состоянии охватить. Внутри глаза филина умещаются другой филин и другой диск, то же самое и с глазами этого нового, маленького филина, и так до бесконечности: тысячи дисков и тысячи филинов, одни внутри других. Так же, как и на этикетке супов «Гальо Блай»: синий петух держит в лапках пакетик моментального супа, тоже фирмы «Гальо Блай», и на нем снова изображен пакетик супа «Гальо Блай», на котором синий петух держит в лапках очередной пакетик, и так далее. Эти супы продаются в упаковках по десять штук. И на упаковке тот же самый рисунок: веселый петух Блай с пакетиком супа в лапках.

Но почему же петухи улыбаются? Причины не найти. Не сегодня.

В конце концов дверь открылась. Клару легко пропустили внутрь, стоило ей сказать, что она пришла навестить больного, и показать коричневый бумажный пакет, который она держала так, словно внутри была банка варенья. Урок первый: люди никогда не обращают внимания на содержимое емкостей в непритязательной упаковке. Клара покончила со своей работой в мгновение ока. Это оказалось проще, чем она думала. Даже рука не задрожала. Она прошла по коридорам с шахматным полом, вошла в ту самую комнату, которую искала, и увидела всего лишь неподвижную спину своей жертвы, возле окна, в полумгле. Достаточно, чтобы произвести выстрел. Лица жертвы лучше не видеть. Лучше стрелять в силуэт.

Она сделала это, не доставая револьвера из бумажного мешка. Призрак-мститель, убивающий банкой варенья. Везение по мелочам. В комнате прозвучал всего один выстрел. Тело тяжело рухнуло на пол, как будто Клара стреляла в большое пресс-папье. Вообще-то Клара всегда считала, что жертвам полагается падать как-то мягче, как-то пластичнее. Однако, по-видимому, любого новоиспеченного убийцу удивляет и сама процедура, и ее последствия. А это оказалось просто. Как выстрелить в глухую стену.

Повторит ли она это когда-нибудь? Труднее согрешить лишь однажды, чем не согрешить ни разу. Кларе пришли на память слова священника, которому она исповедовалась в последний раз, уже много лет назад. Клара тогда призналась, что ей нравится кататься на велосипеде без нижнего белья и плавно тереться промежностью о седло. Воспоминание пришлось явно некстати. Клара произвела быстрый подсчет, и ей показалось чрезмерным время, прошедшее с тех пор, когда кто-либо обнимал ее за талию и со сладостной настойчивостью притягивал к себе.

Проснись, Клара, проснись!