Джаз. Великая история империи греха и порока

Но Шекспир не желал и слушать об этом. Мэр знал, что свидетели с большим трудом добирались в здание администрации на пароме из Алжира в дождливый вечер. Поэтому их показания необходимо выслушать сегодня, а выступить в свою защиту обвиняемые смогут позже.

Шекспир, занимавший к тому моменту пост мэра уже больше двух лет, был возмущен. Закон, запрещающий продажу спиртного по воскресеньям, был его собственной инициативой, и ему было особенно неприятно видеть, что полицейские злоупотребляют им. Реформа полиции была одним из главных пунктов его программы на выборах 1888 года. Его первым шагом на посту мэра было назначение начальником полиции своего друга Хеннесси, которому он поручил реорганизовать департамент и покончить с коррупцией, препятствовавшей нормальной работе уже много десятилетий[46]. Обвинения в адрес Линча и Тибодо, увы, показали, как много еще предстоит сделать.

Конечно, никто не винил в многолетних проблемах начальника полиции.

Дэвид К. Хеннесси – высокий, стройный, мрачный красавец с аккуратными усами по моде 1890-х[47] – был одной из самых популярных и уважаемых фигур в городе. Еще мальчишкой, после того, как его отец-полицейский погиб в перестрелке в баре, он стал полицейским посыльным и прослужил в полиции всю жизнь. Решение избрать его самым молодым начальником полиции в стране[48] вызвало широкое одобрение, в особенности среди тех сторонников реформ, которые привели во власть Шекспира и его сторонников. Но у Хеннесси имелись и недоброжелатели. В юности он застрелил на улице коллегу-следователя, с которым соперничал, и по-прежнему находились люди, утверждавшие, что убитый не провоцировал его. Но суд постановил, что выстрел был сделан в целях самообороны, и с Хеннесси сняли все обвинения. Теперь, в свои тридцать два, он был чист как стеклышко. Согласно местным газетам, он не пил, не играл в азартные игры и даже избегал контактов с женщинами, за исключением своей матушки-вдовы, с которой жил в скромном домике на Жиро-Стрит. Он был набожным человеком и каждый вечер в шесть часов ходил молиться в иезуитскую церковь. Иначе говоря, реформаторы считали его кристально честным человеком с безупречной репутацией – именно тем, кому было под силу возродить местную полицию и очистить город, погрязший в грехе и скверне.

Но показания четырех свидетелей ясно говорили о том, что сделать ему еще предстояло очень многое. Одна из жертв вымогательств, итальянский торговец продуктами Филипп Герачи, рассказал, что полицейские вошли в его магазин в семь вечера и потребовали наличные из кассы. Судя по всему, это было не первое их столкновение.

– Вы и раньше угрожали мне[49], – сказал Герачи, обращаясь к Тибодо. – Вы оскорбляли меня, называли меня «грязным Даго». Все знают, что вы шантажист, и у меня никогда не было неприятностей, пока вы не втянули меня в них!

Шекспиру этот рассказ явно показался правдоподобным. Показания других свидетелей оказались столь же нелестными, и мэр решил, что услышанного ему достаточно. Он согласился с Хеннесси и остальными членами комиссии, что доказательства неопровержимы. С безапелляционностью и высокомерием, теми качествами, что на многие десятилетия стали отличительной чертой реформаторов, он решил отстранить двух полицейских от службы тут же, на месте, не выслушивая их аргументов в свою защиту. К чему церемониться, если нужно очистить от преступности целый город?

После заседания Хеннесси на протяжении часа беседовал с капитаном Уильямом «Билли» О’Коннором из частного детективного агентства Бойлана в своем кабинете, а потом направился домой[50]. О’Коннор был старым другом и бывшим коллегой Хеннесси, и они часто проводили время вместе в городе. Но сегодня О’Коннор сопровождал друга полуофициально: в качестве телохранителя. За последние месяцы Хеннесси получил несколько анонимных угроз, и власти города поручили агентству Бойлана обеспечить ему круглосуточную охрану[51]. И хотя сам Хеннесси считал такую предосторожность излишней, мэр Шекспир настоял на этом. Тот факт, что эту работу доверили частному сыскному агентству, ясно показывал, насколько мэр доверял собственной полиции.