Джебе - лучший полководец в армии Чигизхана

Всего в бою погибло восемьсот тридцать монголов. Ранено – четыре тысячи. Чжурчженей убито около шестидесяти тысяч. Несколько сотен имперских солдат сумели каким-то чудом залезть на крутые стены ущелья и убежать.

– Это хорошо, – довольно пропыхтел Субудей, сидя на кошме. – Хорошо, что некоторые убежали. Пусть они расскажут всем, как плохо с нами воевать.

Чиркудай подумал и распорядился похоронить павших монголов по своему обычаю. А раненых посадить в повозки, за которыми он уже послал. Чжурчжени же пусть гниют там, где упали. Заместители поклонились и ушли к нукерам, в сопровождении своей охраны с факелами.

Убедившись, что и ближние, и дальние караулы выставлены, Чиркудай разрешил воинам подремать до утра у разведенных костров.

На рассвете он пошел со своим туменом вперед. Оба корпуса его друзей, замыкали колонну. Посередине тащился громадный обоз из отнятых у крестьян в близлежащих селениях повозок с ранеными и трофейным оружием. Пленных не было.

В полдень к Чиркудаю подскакали Субудей с Тохучаром, и они стали обмениваться впечатлениями о битве. В конце разговора Тохучар с завистью произнес, поглядев на Чиркудая:

– У тебя воины лучше, чем у нас.

– Почему? – удивился Чиркудай.

– У нас погибло почти по триста пятьдесят человек, а у тебя меньше – не больше сотни.

– Все правильно, – буркнул Субудей: – Он их сильно гонял на плацу. Поэтому его нукеры лучше наших.

– А мне завидно, – не сдержался Тохучар, скорчив унылое лицо.

– Пожалуйся Темуджину, – ехидно посоветовал Субудей.

– Ты видишь, Чиркудай! – воскликнул Тохучар: – Кто из нас троих самый вредный?

Субудей усмехнулся, и посмотрев на невозмутимого Чиркудая, помялся и сказал:

– Там, на поле, я увидел хорошую арбу...

Чиркудай повернулся к другу и вопросительно посмотрел на него.

– Что ты там нашел ночью? – не удержался услышавший Субудея Тохучар.

– Железная... Почти вся. Но колеса деревянные и оглобли деревянные, – Субудей вздохнул и покосился на киданя, который отстал от них и дремал в седле, во главе своей тысячи.

– Что же ты её не взял? – поинтересовался Тохучар.

– Плохая она, – вяло ответил Субудей. – Нукеры ее сильно помяли.

– Наверное, эта арба какого-то командира, – предположил Чиркудай: – Служила защитой от стрел и копий.

– И от сабель, и от кистеней, – добавил Субудей, неожиданно выпалив: – Я хочу заказать себе у китайцев такую же.

Тохучар не засмеялся. Он выпятил губы и задумался над словами Субудея. Чиркудай понял, что его друг страдает от своих ран и чувствует себя беспомощным.

– Ты хорошо сделаешь, если прикажешь кузнецам выковать для тебя такую же арбу, – твердо заверил Субудея Чиркудай.

– Я тоже так думаю, – серьезно подтвердил Тохучар.

Субудей вздохнул с облегчением. Очевидно, он ожидал, что его начнут расспрашивать и докапываться до истины. Больше они о бронированной повозке не говорили.

А через полгода, Субудей, уже ездил во главе своего тумена по империи в железной колеснице для двух человек, для него, и китаянки. Тащили эту колесницу два мощных серых коня.

За три дня пути к ставке Чингизхана им не встретилось ни одного войска чжурчженей. Казалось, что военный дух империи иссяк. Села и деревни китайцев, находящиеся недалеко от долины, где было сражение, тоже словно вымерли. Они не увидели ни одного человека. Но на третий день пути им стали попадаться деревни с крестьянами, работающими на плантациях риса. Китайцы разгибались и, придерживая конуса соломенных шляп, настороженно вглядывались в проходящее мимо полей громадное войско монголов.

– Бояться, – хмыкнул Субудей.

– А неделю назад смотрели на нас свысока, – поддержал его Тохучар.

На четвертый день неспешного движения, к полудню, три тумена с обозом остановились в пяти верстах от ставки Чингизхана. Чиркудай с Субудеем и Тохучаром, приказав заместителям разбить лагерь, поскакали к Темуджину. Чиркудай сразу же после победы послал к хану гонца в сопровождении сотни нукеров. Так что Темуджин был в курсе всех их действий.

Туменных ждали. Караул из нукеров Темуджина, при виде командующих, издали вставал по стойке смирно. Не сдерживая улыбок, воины провожали их взглядами до обширного желтого походного шатра хана, принадлежащего недавно императору.

Темуджин встретил друзей грустной улыбкой и велел садиться на шёлковые подушки, напротив своих, виновато нахохлившихся сыновей: Угедея и Чагадая, за спинами которых сидели несколько молодых командиров.

– Посмотрите на этих дураков! – согнав улыбку с лица, неприязненно и грозно сказал Чингизхан, обращаясь к друзьям. – Я приказал им взять два города... Моё повеление они не выполнили.

– Там высокие стены!.. И много солдат, – оправдывался Чагадай. Угедей молчал, опустив голову.

– Я взял вас в империю не для того, чтобы вы объясняли мне какие стены в городах и какие солдаты у императора! – свирепо рявкнул Чингизхан.

Чагадай виновато опустил голову.

– Почему ко мне не приехал Джучи? – не смягчая тона, спросил Чингизхан у молодых командиров.

Нукеры едва заметно качнули головами и втянули их в плечи.

Темуджин зло засопел, ожидая ответа. Но не дождался.