Джебе - лучший полководец в армии Чигизхана

Подлетев к туменному, командиры тысяч отыскали глазами принца, стоявшего позади Чиркудая и хотели докладывать ему. Но Чиркудай остановил их жестом, жестко приказав:

– По приказу Великого хана вы поступаете в моё распоряжение.

Командиры подбежали к Чиркудаю и, косясь на принца, стали докладывать, как обстоят дела на данный момент. Оказалось, что Чагадай своими неразумными действиями погубил не девять тысяч нукеров, как он говорил отцу, а тринадцать. В живых, от двух туменов, осталось всего семь тысяч воинов, которые три дня копали ямы и хоронили своих павших друзей.

– Почему вы понесли такие потери? – сурово спросил Чиркудай, посмотрев на отвернувшегося Чагадая. Тысячники хотели было все объяснить, но Чиркудай, полоснул их взглядом, негромко сказал:

– Я не у вас спрашиваю.

Чагадай попыхтел, недовольно покрутил головой, но не посмел ослушаться, и стал вяло рассказывать, что нукеры совсем не могут залазить на стены, потому что глупые. Они не смогли даже оказать сопротивление выскочившим из ворот чжурчженьским всадникам.

– Ты отправил их на смерть! – грубо бросил Чиркудай в лицо принцу.

Тот хотел вспылить, но, увидев каменное лицо Чиркудая, поёжился, и стал оправдываться, и опять мямлить про плохих нукеров и командиров.

– Я не хочу слушать твои слова, которые не похожи на речь воина, – остановил его Чиркудай. И Чагадай запнувшись замолчал, зло блеснув глазами.

– Ты можешь находиться рядом или можешь уехать к Великому хану. Я тебя не держу, – бросил Чиркудай, отворачиваясь от Чагадая. Принц попыхтел и негромко пробурчал:

– Я останусь.

– В таком случае я не хочу, чтобы от тебя донеслось хоть слово, без моего разрешения, – твердо произнес Чиркудай. Принц поколебался, и неприязненно перекосив лицо, едва заметно поклонился Джебе-нойону.

Тысячники, стоявшие рядом и слышавшие весь этот разговор, облегченно вздохнули. Зная неуправляемый норов Чагадая, они ожидали скандала, хотя получили от гонцов приказ Чингизхана: подчиняться только Джебе-нойону. Они были рады, что Великий хан послал к ним такого сильного командующего.

Чиркудай посмотрел на командиров и понял, о чём они думают. Окликнув посыльных, он приказал позвать своих командиров. Когда Газман и тысячники, его тумена, подскакали к нему, Чиркудай уже уселся в седло свежего коня чёрной масти, и приказал прибывшим следовать за ним. Он решил осмотреть город со всех сторон. Но, проехав несколько метров, остановился и вновь подозвал гонца:

– Скачи в войска Чагадая и прикажи нукерам переехать поближе к нам. Гонец сорвался с места и помчался в сопровождении охранной десятки вниз, с холма, в противоположную от города сторону.

Чиркудай краем глаза заметил, что Чагадай едет следом, хотя он ему ничего не сказал. Подумав, Чиркудай тронул коня, решив, что пусть принц поступает так, как хочет. Он не хотел вмешиваться в семейные дела Темуджина.

Лишь к вечеру осмотр был завершен, и Чиркудай с командирами и охранной тысячей вернулся в лагерь. Кругом горели костры. Для Чиркудая и принца поставили две походные юрты.

Во время осмотра в них стреляли из луков со стен, кричали что-то злое, свистели, снимали штаны и показывали голые задницы. Но Чиркудай приказал нукерам не реагировать на эти выходки. А чжурчжени продолжали беситься и издеваться над варварами. Со стен кто-то даже кричал на монгольском языке непристойные слова, задевая родственников монголов и их родителей. Чиркудай видел, как скрипели зубами от злости его воины, отворачиваясь в сторону, делая вид, что этот спектакль их не касается.

Около южных ворот Чиркудай разглядел на стене какого-то высокородного чжурчженя в отсвечивающих золотом латах. Знатный китаец долго смотрел в сторону монголов через какую-то трубку, о которой он слышал в Ляояне от библиотекарей, что есть такие приборы, которые приближают всё, что находится далеко. Но сам он такой инструмент в руках не держал и сомневался в его существовании. Однако чжурчжень вылез на стену не для того, чтобы развлекаться. При его появлении смолкли все крики. Солдаты на стенах стояли по стойке смирно, не мешая господину. И это Чиркудаю понравилось.

После того, как этот китаец ушел со стены, солдаты продолжали молчать, и это Чиркудай оценил – всё-таки есть у противников дисциплина. Затем на стенах забегали, и стало заметно, что количество солдат увеличилось. Чиркудай сообразил, что о разгроме корпуса здесь уже слышали. Возможно, его рассматривал со стены китайский военачальник, глядя через волшебную трубку. Со стен давно уже разглядели красный девятихвостый бунчук, который всюду возил за командующим специальный прапорщик. А таких бунчуков в армии Чингизхана было всего два, и оба у лучших полководцев.

После ужина в своей юрте, Чиркудай подсунул под голову войлочный валик и, прикрывшись волчьей шубой, стал думать о том, как можно проникнуть в этот город. Размышлять было тяжело: его стало знобить. Но он старался не обращать внимания на болезнь.