Джебе - лучший полководец в армии Чигизхана

Крестьян пригоняли весь день. К вечеру их поток иссяк. К Чиркудаю подлетело несколько тысячников. Спешившись недалеко от охранной тысячи, командиры подбежали к туменному, подтолкнув одного вперёд.

– Джебе-нойон, мужчин стало мало, – неуверенно сказал он. – В ближних деревнях мы собрали всех и пригнали сюда...

– Собирайте стариков, женщин и детей, – жестко приказал Чиркудай, не взглянув на командира.

Тот помолчал, переглянулся с товарищами и тихо пояснил:

– Уже вечер... Будет темно...

– Зажигайте факелы! – резко бросил Чиркудай и махнул рукой, отправляя тысячников выполнять приказ.

Потоптавшись около коней, командиры поскакали в свои полки. Барабаны продолжали грохотать.

Чагадай не сидел на одном месте, он несколько раз уходил куда-то. Но возвращался через некоторое время. Чиркудай заметил, как принц с тревогой посматривает на него. Он уже не посмеивался, и не щурил свои карие, совсем не похожие на отцовские, глаза.

Нукеры озверели. Они устали. А им не дают отдыхать. Теперь к городу стали гнать всех подряд: и дико кричащих женщин, несущих на руках маленьких детей, и стариков с палочками. Чиркудай видел всё это в сгущающихся сумерках. На подступах к городу сверкало множество факелов. А рядом с туменным воины охранной тысячи разожгли два костра. На стенах города тоже загорелись факелы, и кое-где костры. Газман сидел, согнувшись, угрюмо глядя на крепость.

А кричащих от ужаса крестьян продолжали и продолжали гнать в ров. Вода бугрилась от тел утонувших и полилась через край. Барабаны грохотали и грохотали.

Ночь тянулась бесконечно.

Чиркудай сидел без движения. Отлучился лишь раз по нужде. Никуда не уходил Газман. Поодаль притаился Чагадай.

В полночь, Чиркудай приказал воинам охранной тысячи отогнать коней на пастбище. Затем вызвал через гонцов несколько тысячников и велел командирам разделить полки, чтобы одна часть сгоняла крестьян, а другая немного поспала и покормила коней. К утру поменяются.

– Останавливаться я запрещаю, – твердо закончил туменной.

– В ближних селениях уже нет людей, – пожаловался один из тысячников.

– Собирайте китайцев в дальних деревнях, – бросил Чиркудай и отпустил командиров.

Когда небо посветлело, Чиркудай хорошо рассмотрел ров, доверху заполненный покачивающимися трупами. Но на поверхности еще оставались небольшие места с водой. Осталось совсем немного, и люди тонуть перестанут.

В грязи, вперемешку плавали и мужчины, и старики, и женщины, и даже грудные младенцы. Остервеневшие нукеры продолжали гнать всех подряд. Крестьяне уже перебегали ров по скользким телам, оседающих в воду под их ногами. Полоса земли под стеной тоже была устелена убитыми.

Наконец, показались крестьяне, с наспех связанными лестницами. И тут обнаружилась еще одна деталь: чжурчжени перестали стрелять в селян, полезших на стены. Они принимали их в город, потрясенные бесконечным потоком людей. Очевидно, чжурчжени ожидали, что монголы поймут бесполезность такой осады и остановятся. А может быть, они рассчитывали, что в селениях воины соберут всех крестьян и начнут штурмовать сами. А быть может, у чжурчженей стали кончаться стрелы... Так размышлял Чиркудай, наблюдая за осадой.

– Защитников станет больше, – несмело сказал Чагадай, посмотрев на Чиркудая.

У принца от недосыпа запали глаза, а лицо стало белым, как молоко. Чиркудай подумал, что и сам, наверное, выглядит не лучше. Он долго всматривался в принца, пытаясь понять, почему тот не похож на своего отца. Но так и не понял.

На его предположение Чиркудай ничего не ответил. Он вообще старался не говорить ни с Чагадаем, ни с Газманом. Обсуждать было нечего. Нужно было только ждать, чем окончится этот жуткий штурм.

Но неожиданно подал голос Газман:

– Если крестьян гнать много и долго, то в городе им всем не хватит места. Им не хватит еды и воды.

– И что последует дальше? – хмуро спросил Чагадай.

– Они решатся на атаку, – предположил Газман, посмотрев на Чиркудая. Чиркудай молча кивнул головой и показал глазами на охранную тысячу.

Поняв его, Газман встал и пошел к командиру, для того, чтобы предупредить: будь начеку!

Киданей уже гнали издалека. Тысячники стали высылать десятки нукеров на разведку, искать деревни с жителями. Крестьяне, прослышав о нападениях монголов, собирали пожитки и убегали в горы, в леса. Поток китайцев, бегущий под нагайками к городу, то убывал, то вновь увеличивался. Многих выбившихся из сил крестьян, пробежавших большое расстояние, нукеры тащили волоком на арканах. А около рва поднимали на ноги пиками и шашками, заставляя, вусмерть уставших людей, ползти к стенам.

К концу второго дня чудовищного штурма, открылись ворота, и из города на монголов ринулись люди с копьями. Чиркудай пошевелился, но, присмотревшись, определил, что в атаку шли не солдаты, потому что не было порядка в бегущей толпе. И в руках они держали не копья, а бамбуковые палки.