Джебе - лучший полководец в армии Чигизхана

Уже под вечер, вернувшись к своей юрте, Чиркудай без эмоций наблюдал, как рушатся строения, как взвивается черный дым и красное пламя на улицах, которые можно было рассмотреть сквозь громадные проломы в стенах.

Через три дня, прибыв в ставку Великого хана, Чиркудай вошёл в шатер и, повинуясь жесту Темуджина, уселся на шелковую подушку. Он сразу заметил, как на него настороженно посматривают присутствующие на совещании командиры. Очевидно метод, при помощи которого он взял крепость, их ошарашил. Но Чиркудай с безразличием отнесся к их эмоциям. Он получил приказ Великого хана и выполнил его.

В шатре не было старичков: Субудея, Тохучара, Бельгутея, Джелме... На кошме сидели сыновья Темуджина: Чагадай, Угедей и молодые командиры. А рядом с Чингизханом притулился, согнувшийся в три погибели, худой и длинный китаец, лицом походивший на Ляо Шу. Чиркудай понял, что это кидань и, наверное, потомок императоров.

Заметив вопросительный взгляд своего командующего, Темуджин пояснил:

– Этого мудреца зовут Елюй Чуцай. Его отец и отец Ляо Шу были родными братьями.

Чиркудай молча кивнул головой.

Елюй Чуцай очень долго смотрел на Чиркудая, и отрицательно покачав головой, сказал, очевидно, продолжая давно начатый разговор с Темуджином.

– Нельзя уничтожать людей в таких количествах. Мёртвые не смогут работать и платить налоги, которые пойдут тебе, Великий хан, для твоей страны.

– Мне достаточно того, что я возьму в качестве трофеев, – неприязненно бросил Темуджин.

– Но трофеи ты берешь один раз, и они имеют свойство иссякать. А потом ты должен будешь вновь воевать, и не всегда победа может оказаться на твоей стороне, – размеренно объяснял Елюй Чуцай, словно библиотекарь в Ляояне: – А необременительные для побежденных налоги будут идти всегда, даже тогда, когда ты не будешь вести военные действия. Ведь любой народ живет не просто для себя, он обязательно кому-нибудь что-то платит. И народу безразлично – кому он платит. Главное, чтобы люди смогли сносно жить и размножаться.

Темуджин посмотрел на Чиркудая и с усмешкой произнес:

– Видишь, как он хитро обвиняет тебя в уничтожении города вместе с жителями. Этим он напоминает мне своего брата Ляо Шу, которого я уважал.

– Ты винишь меня за содеянное? – поинтересовался Чиркудай у Темуджина.

– Нет! – отрицательно мотнул головой Темуджин. – Ты провел операцию лучше, чем я желал. Но Елюй Чуцай говорит о будущем, – Темуджин покосился на киданя: – Хотя исподтишка укоряет нас за жестокие способы ведения войны.

– А разве война может быть без жестокости? – спросил Чиркудай, в упор уставившись на ученого киданя.

Елюй Чуцай помялся, повздыхал и негромко сказал:

– Я понимаю. Чжурчжени не приняли вас всерьёз. Они думали, что имеют дело с дикарями. Хотя и доходили слухи о том, что вы прошли хорошую школу у моего брата Ляо Шу. Но они не верили в ваш интеллект и умение применять учения на практике, – кидань на мгновение замолчал и продолжил: – Однако самый способный ученик Ляо Шу Чиркудай, доказал всем, что чжурчжени глубоко ошибаются. И я, при всём моём уважении к брату, который говорил когда-то, что нашёл очень умных монголов, не верил в вашу разумность. Потому что разумность подразумевает под собой гуманность и снисхождение...

– Ты с этим согласен, Джебе? – поинтересовался Темуджин.

– Нет, Великий хан, – ответил Чиркудай. – Чем больше человек разумен, тем он более изощрен в жестокости.

Темуджин прищурил зеленые глаза и с улыбкой посмотрел на Елюй Чуцая:

– Что скажешь, мудрец?

Кидань погрустнел и, обречено опустил голову:

– Да, мой брат был прав. Чиркудай действительно очень умный человек.

– А у меня все такие, – самодовольно засмеялся Темуджин, и резко прервав хохот, посмотрел на Чиркудая: – Ты бил моего сына палкой?

– Не было нужды, – не спеша ответил Чиркудай.

Темуджин помолчал и неприязненно произнес:

– Нужно было бы его побить, – и, посмотрев на Чагадая, бросил: – Я разрешаю Джебе-нойону бить тебя, если ты провинишься.

Чагадай молча поклонился отцу и украдкой взглянул на Чиркудая. В этот раз Чиркудай увидел не зло в его глазах, а страх. Туменной понял, что всё встало на свои места – теперь Чагадай не будет зарываться и вести себя так, будто ему всё позволено.

– Отдыхай, Джебе, – сказал Темуджин и, посмотрев на Елюй Чуцая, негромко пояснил: – Моего командующего зовут Джебе-нойон и никак иначе. Советую тебе запомнить это имя и не употреблять другое.

Елюй Чуцай понял, что сморозил глупость, назвав Чиркудая запретным именем, поэтому тут же часто закивал головой. Было видно, что он боится скорого на расправу Чингизхана.

Чиркудай поднялся на ноги и хотел уйти, но его остановили слова Темуджина, адресованные ученому киданю.

– Я согласен с некоторыми твоими предложениями. О многом ты говоришь разумно. Будет ещё лучше, если ты сможешь осуществить что-нибудь из своих задумок. Поэтому, разрешаю тебе подбирать людей для правления в завоеванных мною городах и селениях империи Цзинь. Я согласен с твоими словами о том, что завоевать страну можно в седле, но управлять из седла страной невозможно.