Джефферсон Уинтер. 4 книги

— О, это все меняет, — засмеялась Гомес. Она показала на полки с серыми шкафами картотеки. — Заявлений на розыск бездомных мужчин по вашим критериям можно сосчитать по пальцам двух рук за многие годы. Молодых бездомных девочек ищут чаще. Но это потому, что у них есть родственники. — И она снова покачала головой. — Искать бездомного белого мужчину за тридцать — все равно что искать человека-невидимку. Может, и были у них семьи, но к тому моменту, когда они опускаются до бродяг, от них остается одно воспоминание в фотоальбоме. Изредка кто-нибудь придет, сделает запрос — брат, или сестра, или родитель. Но это исключение, а не правило.

— Можно посмотреть все заявления за последние семьдесят два часа?

— Конечно. Но я вас уверяю, там нет того, кого вы ищете.

Гомес открыла верхний ящик картотеки, который был ближе всего к ней. В нем находились все текущие дела, по которым велась оперативно-розыскная работа. Она протянула руку, вытащила пачку коричневых папок и положила их перед собой с характерным шлепком. На верхней папке был логотип полицейского управления и заголовок: «В РОЗЫСКЕ».

— Это вы по делу адвоката, которого заживо сожгли в Игл-Крике? — спросила она, качая головой и крестясь. — Плохи там дела. У меня двоюродный брат в полицейском управлении. Он сказал мне, что есть пленка, предсмертный фильм. Он его не видел, но знает человека, который видел. Ужасное зрелище!

— Мы над другим делом работаем.

— И вы думаете, я вам поверю? В Игл-Крике вообще ничего не происходит, так что сейчас все только этим делом и занимаются. И не искали бы вы сейчас никакого бездомного, если бы он не был замешан в этом деле.

Гомес держала правую руку на пачке с папками. Она хотела удовлетворить свое любопытство, а мне нужно было посмотреть на папки. Было ясно — нужно было идти на сделку. В конце концов, вся жизнь — сделка.

— Вы можете хранить секрет?

— Конечно, — кивнула Гомес.

— Я не работаю на шерифское управление, я из ЦРУ.

— Я так и поняла, что вы не коп, — ухмыльнулась она.

— Сожженный адвокат работал на колумбийский наркокартель, который мы уже много лет пытаемся накрыть. Он попытался их надуть, а, как мы оба знаем, наши колумбийские друзья без понимания относятся к таким случаям.

— А бездомный при чем? — с детским изумлением спросила Гомес. Она ловила каждое мое слово.

— Он был партнером адвоката. Он узнал, что колумбийцы сели им на хвост, и сбежал. По последней информации, он скрывается среди бомжей.

Тут я кивнул на папки. Гомес проследила за моим взглядом и уставилась на свою руку так, будто видела ее впервые. Потом до нее дошло, и она наконец отдала мне документы.

Папок было всего семь — на четырех женщин и троих мужчин. Как и сказала Гомес, никто из мужчин под наше описание не подходил. Был один мужчина в возрасте за пятьдесят, который был женат почти тридцать лет. Он сказал жене, что пойдет гулять с собакой, и не вернулся. Вечером он вышел из дома и так и ушел из одной жизни в другую. Его уход совпал с поступлением в университет их младшего ребенка, и что-то мне подсказывало, что он просто не хотел платить алименты.

Один человек из папки подходил нам по росту и телосложению, но он был азиат. Убийца проследил за тем, чтобы поджигатель не показал на камеру лицо, но руки у него были открыты, он был без перчаток. Рука, несущая канистру, была такая же белая, как у меня.

Я вернул папки Гомес, подождал, пока она посмотрит на меня, и изобразил жест, запечатывающий рот на замок.

— Ни слова, — пообещала она.

— Спасибо вам за потраченное время, — поблагодарил я и направился к двери. На часах было без десяти десять.

29

— ЦРУ? — снисходительно усмехнулся Тэйлор, как будто он был родителем, а я — ребенком, который недавно что-то отмочил. Мы уже выезжали с парковки полицейского управления.

— Ты знаешь, как быстро в полиции распространяются сплетни. Во всех участках одно и то же. И так во всем мире. Это закон.

— Это не объясняет, зачем было рассказывать эту сказку Гомес.

— Она застряла в ранге сержанта. Скорее всего, ей его присвоили только за выслугу лет, а не за способности. И вот она скучает в этом своем отделе, а тут заявляются двое копов из Игл-Крика и спрашивают про какого-то бездомного. Она за миллисекунду сообразила, что здесь замешано дело Сэма Гэллоуэя. И у нее теперь есть чем поделиться с коллегами. Думаешь, она будет молчать?

Я остановился на красный свет и достал сигареты. Тэйлор неодобрительно посмотрел на меня со своего наполовину заднего сиденья. Пачка сигарет смялась у меня в кармане, а «зиппо» я держал в руке. Медь уже потерлась и была покрыта маленькими впадинками — эта зажигалка была старше меня. Она была из шестидесятых, но до сих пор работала ничем не хуже новой. Я извлек огонь, посмотрел на него несколько секунд, захлопнул крышку и убрал зажигалку.

— Ты такой зануда, Тэйлор, ты в курсе? Тебе надо расслабиться, волосы отпустить. И прежде чем ты начнешь возражать — да, я знаю, что ты лысый.

— Я такой не из-за того, что хочу испортить тебе веселье, а потому, что не хочу умереть от рака легких. А веселиться я умею.

Я удивленно повел бровью.