Джеймс Бонд: Официальная биография агента 007 (ЛП)

Как и предполагал Флеминг, Вангероге действительно являлся воротами немецкого флота: уже утром Бонд увидел низкие крадущиеся силуэты германских кораблей класса «Е», возвращающиеся в Бремерхавен после ночного патрулирования канала. Затем в поле его зрения попали некоторые каботажные* суда, направляющиеся в Гамбург. И дважды за то утро Бонд увидел то, за чем собственно и был сюда направлен: две немецкие субмарины, направляющиеся в Северное море и проплывшие настолько близко к острову, что он мог слышать пульсацию их двигателей. Он даже смог разглядеть их номера, написанные на ходовых рубках* Уже совсем скоро они будут ионить за судами союзников в Атлантике.

Всё это было довольно захватывающим, но постепенно Бонд стал испытывать всё усиливающуюся нехватку сигарет, человеческого общения, даже чтения книги. Тело затекло, и ему захотелось выйти наружу и прогуляться. Чтобы утешить себя, он жевал печенье и посасывал таблетки сухого молока из своего пайка. К шести вечера он поужинал — ещё большим количеством печенья, шоколадом и баночкой самонагревающегося супа. Позже он подумал и о том, что ему не помешал бы двойной глоток бренди.

Бонд выполз из своей норы, когда уже совсем стемнело — подобно ночному животному. Как же он был рад размять затёкшие конечности и подышать свежим морским воздухом! Некоторое время ушло на то, чтобы расширить своё жильё — так, чтобы в него мог свободно поместиться надувной спальный мешок, имевшийся в его распоряжении.

В двенадцать часов и пятнадцать минут ночи Бонд вышел на связь. Используя простой код и заранее оговоренную радиочастоту, он доложил в Лондон обо всём, что увидел. Ему больше пришёлся бы по душе двусторонний разговор, даже одно произнесённое слово — Флемингу. Однако это было бы слишком рискованным. Свернув антенну и задвинув за собой крышу логова, Бонд лёг спать.

Рано утром его разбудил рёв пролетевшего над ним самолёта. Подняв перископ, он увидел серо-зелёный корпус аппарата «Дорнье» в каких-нибудь тридцати ярдах от своего укрытия. Он разглядел и лицо пилота, а также лицо лётчика-наблюдателя, находящегося в орудийной башне позади него. На хвосте аппарата была нарисована большая белая свастика.

Когда самолёт улетел, Бонд восстановил дыхание и вспомнил, что неподалёку, в Куксхафене, есть база гидросамолётов. Три минуты спустя аппарат вернулся вновь. На этот раз он пролетел совсем близко к острову, ревя вдоль линии берега. Это не было учебным полётом. Опустившись на воду со снопом брызг, аппарат бросил якорь и спустил резиновую лодку с четырьмя десантниками. Приплыв на берег, те стали обшаривать остров. Выходило, что Флеминг переоценил достоинства передатчика. Немцы перехватили сообщение Бонда и определили источник сигнала. Они точно знали, что искали.

Бонд понял, что пропал. Всё, что он мог сейчас сделать — это убрать перископ и ждать. Никогда ещё он не чувствовал себя настолько уязвимым и беспомощным. Казалось невозможным, что четверо хорошо обученных немецких десантников не найдут его. До него доносились их зовущие друг друга голоса, среди которых он смог разобрать слова «английский шпион» и «передатчик». Кто-то упомянул об оружии. Вскоре они остановились в десяти ярдах от укрытия Бонда. Бонд перестал дышать. «Бесполезно, — сказал один из десантников. — Никто не сможет укрыться в этом месте. Разве что в деревне». «Нет, его бы там обнаружили, — ответил другой. — Он быть где-то здесь». «Но здесь же никого нет. Остаётся л ждать повторного выхода в эфир». «Полковнику это не понравится».

Когда шум удаляющихся шагов стих, Бонд возобновил дыхание. Медленно он поднял перископ и увидел, как десантники сели в лодку и уплыли. Затарахтели моторы, аппарат взмыл в воздух и улетел.

Бонд задумался. Перспектива не обнадёживала. Немцы оказались продуктивнее, чем он этого ожидал. Правда, они пока его не нашли, но это лишь вопрос времени. Они будут наблюдать за ним до тех пор, пока он вновь не выйдет на связь, и как только это произойдёт, его тут же перехватят. Вызывать на помощь субмарину бесполезно: она не успеет. С другой стороны Бонд понимал, что не может сидеть в этом отверстии вечно. Ещё до того, как он сойдёт с ума от одиночества или клаустрофобии, его настигнет смерть от обезвоживания.

Всё утро он обдумывал метод своего спасения — безуспешно. Казалось неизбежным, что он должен сдаться. При одной мысли о том, что всю предстоящую войну он проведёт в лагере для военнопленных, его бросало в дрожь. Нет, уж лучше дождаться сумерек, добраться до деревни и украсть там лодку. Хотя вряд ли — сельские жители уже наверняка предупреждены о его присутствии на острове…