Джеймс Бонд: Официальная биография агента 007 (ЛП)

Служба контрразведки провела в госпитале три дня. Был проверен весь больничный персонал, вскрыты все подвальные тайники. Большинство «персонала» оказалось сотрудниками СС, а в подвальных тайниках было обнаружено множество оружия. Госпиталь в Розенфельде действительно собирались сделать командным пунктом нацистского сопротивления. Немецкая идея «Вервольфа» провалилась.

7. Скандал

от Уркхарта, в конце войны между Бондом и начальством Секретной службы случилось нечто вроде скандала. Когда я спросил об этом Бонда напрямую, он тряхнул головой.

— Скандал? Упаси боже. Ничего не было.

— Но вы ведь оставили Секретную службу.

— Оставил. Так же, как и многое другое. Война закончилась. С меня было достаточно.

— Достаточно чего?

— Давайте не будем об этом. Мне просто надоело, и всё.

Говоря последние слова, Бонд сжал свои челюсти, и лицо его слегка побледнело. Было видно, что вспоминая тот период, он нервничает, и выглядело это пугающе. Задышав глубже, он постарался успокоиться и мягко добавил:

— Будем так говорить, мне захотелось чего-то нового. А теперь. прошу меня извинить.

Он резко встал со своего места, пожелал мне удачного дня и зашагал в отель. Я увидел его только через два дня, в течение которых пробовал поговорить об этом периоде его жизни с сэром Уильямом Стивенсоном, но и тот был уклончив.

— Он повздорил с М., — сказал мне Стивенсон. — Того как раз назначили главой Сикрет сервис. Просчёт М. был в том, что он не сразу оценил Бонда по достоинству, хотя и Бонд вёл себя как глупый мальчишка. В общем, спросите его об этом сами.

Понимая всю щекотливость проблемы, я решил лишний раз не ворошить её, но Бонд сам вернулся к этой теме. Когда два дня спустя я увидел его сидящим в баре в одиночестве, он первым позвал меня. Он был довольно приветлив, даже не намекнул на наше недавнее осложнение и стал рассказывать мне о послевоенном периоде.

Как я понял из того, что он мне сказал, он не знал, чем заняться в Англии в мирное время. Официально он всё ещё был прикреплён к Добровольческому резерву Королевских военно-морских сил. Взяв двухнедельный отпуск, он решил наведаться к тётушке Чармиан. «Я думал, что это будет единственным местом, где я буду в ладу с собой», — сказал он. Всё, однако, обстояло гораздо сложнее. Тётя поведала ему, что его брат Генри женился и в настоящее время работал в казначействе. «Самое место для него», — ответил Бонд. «И ещё эта, как её. твоя бывшая невеста.» «Муриэль?» «Да, Муриэль. Она сейчас в Кентербери* I. Живёт там со своим мужем. У неё двое детей, и она интересовалась, как у тебя идут дела». «Другие новости?» — спросил Бонд. «Умер твой дедушка, и дядя Грегор унаследовал дом в Гленко, который должен был унаследовать твой отец. Дядя много пьёт и постоянно ведёт разговоры о том, чтобы его продать». Было видно, что тётя чрезвычайно огорчена этим фактом, но к своему удивлению Бонд обнаружил, что его это совершенно не интересует. Не заботило его и прошлое. В запертом ящике своей комнаты он нашёл всё ещё хранившиеся там письма от Марты де Брандт и от других некогда любимых им женщин. Большую часть из них он сжёг. «Бентли» его по-прежнему стояла в гараже. Шины её были сдуты, кузов поржавел. Закрыв двери гаража, Бонд подумал, что будущее его будет где угодно, только не здесь. «Я возвращаюсь на Службу», — сказал он тёте Чармиан. «Решать тебе»,

— ответила она.

Однако перевод Бонда на действительную секретную службу оказался делом непростым. Фактически это был перевод военнослужащего на гражданскую должность. Бонд подал своё заявление в начале февраля 1946го. Спустя несколько дней его вызвали в офис на шестом этаже штаб-квартиры в Риджентс-парке. Недавно назначенный на пост главы Секретной службы сэр Майлз Мэссерви, бывший адмирал и секретарь Объединённого комитета начальников штабов, встретил его недружелюбно. Он не поприветствовал Бонда, даже не предложил ему сесть.

Вместо этого Бонд наткнулся на холодный взгляд стальных глаз, суровое обветренное лицо, коротко остриженные волосы и туго завязанный галстук. И ещё эта трубка. как-то не очень понравилась она Бонду. То, как новый начальник смотрел на него, напомнило ему взгляд директора колледжа, отчитывающего его за приключение со сводной сестрой Бринтона.

— Коммандер Бонд, — сказал, наконец, М. Голос его был чётким и сухим.

— Я изучил ваше личное дело. — Он постучал по лежащей на столе довольно толстой папке, содержание которой было бы интересным и Бонду. — Интересная карьера, уникальный опыт.

Бонду не понравилось, как он произнёс слово «уникальный».