Джеймс Бонд: Официальная биография агента 007 (ЛП)

— Ах, этот Флеминг. Конечно, он истолковал это как мою ненависть к девушке. В действительности же я глубоко скорбел по Веспер и фактически обвинял себя в её смерти — она ведь покончила с собой из-за наших с ней отношений, а с таким грузом жить тяжело. Однако как бы то ни было, а жестокая логика секретной службы расставила всё на свои места. Останься Веспер жива — и моей карьере пришёл бы конец. Но она умерла, и я продолжил свою работу. Мой успех в операции был высоко оценен моим руководством, и это помогло мне укрепить своё положение.

— И что было дальше?

— Я вернулся в Лондон и понял, что ничего не изменилось. Мэй уже ждала меня с завтраком из варёных яиц и свежим номером «Таймс». Я по-прежнему был свободен. Потом был визит к М. Тот, как обычно, был не очень разговорчив. «С этим нужно разобраться, — угрюмо сказал он, указывая на моё предплечье с вырезанной на нём русской буквой «Ш». — Мы не можем позволить себе иметь агента в отделе «00» с таким опознавательным знаком». Позже, когда я разговаривал с начштаба, тот сказал мне, что М. всё же удостоил меня похвалы. А к концу рабочего дня Манипенни принесла мне служебную записку о предоставлении мне восстановительного трёхнедельного отпуска в конце августа.

— И?

— Я поехал в Прованс* Вы спросите, почему именно туда? Дело в том, что ещё весной того тогда я узнал, что умер Мэддокс, и его жена Регина приобрела себе небольшой домик рядом с Монпелье* Я написал ей, и она пригласила меня к себе.

— То есть, вы хотите сказать.

— Нет, нет, между нами ничего не было. Мы так и остались просто друзьями, и для её детей я был по-прежнему «дядей Джеймсом». О Мэддоксе мы с ней не разговаривали — она только сказала, что он умер озлобленным на весь мир.

— А рука?

— Руку мне прооперировали потом — уже в Лондоне. Сказать по правде, это было больно и неприятно. Утешало только одно — у доктора была симпатичная ассистентка, и у меня с ней был роман. Потом, в ноябре, у меня была стычка с господином Бигом на Карибах* Это также стало моим успехом — наше казначейство разбогатело почти на пять миллионов фунтов стерлингов. Как-то я пошутил по этому поводу с М., сказав, что плачу за своё содержание. Он не оценил шутки. Сказал, что это не должно являться предметом обсуждения настоящих мужчин.

10. Вендетта

— СТАНОВИЛСЯ слишком самонадеянным, — продолжил Бонд, — а это опасно — особенно в моей профессии. Несколько удачно проведенных операций могут создать иллюзию того, что так будет продолжаться вечно. развивается своего рода «комплекс супермена». М. это очень хорошо понимал, поэтому и был скуп на похвалы. И вот моя самоуверенность сыграла со мной злую шутку. В 1952-ом я едва не вылетел из-за неё из Секретной службы.

Это произошло через некоторое время после того, как Бонд вернулся с задания по уничтожению мистера Бига.

— Покажи-ка руку. — сказал ему М, когда он вошёл к нему в кабинет. — М-да, отвратительная работа (несмотря на пластические операции, шрам был всё ещё заметен, об этом упоминал и Флеминг). Что сказал тебе этот русский, когда убивал Ле Шиффра?

— Что мне повезло, что у него нет приказа убивать меня.

— И ты думаешь, что СМЕРШ не попытается исправить эту ошибку? Думаешь, они зря тебя пометили?

Тогда Бонд не воспринял всерьёз беспокойства своего шефа. Кроме того, на тот момент он был увлечён тремя замужними женщинами. «Почему именно замужними?» — спросил я. «Да очень просто. Все отношения с незамужними неизбежно заканчиваются разговорами о браке. А с замужними этого не происходит. Всё, что им нужно — это секс». «Хорошо, а их мужья?» «С мужьями проблем не было. Многие английские мужья настолько увлечены заработком денег или встречами с друзьями, что втайне позволяют своим жёнам находить себе удовольствие на стороне».

Другой проблемой Бонда было то, что ни одна из его любовниц не должна была знать о существовании остальных. С одной из них он виделся во вторник, с другой — в четверг, а с третьей — на выходных.

М. всё же не оставлял своих подозрений относительно убийцы Ле Шиффра. Благодаря стараниям отдела «С» было установлено, что фамилия того — Оборин, и что он был одним из лучших профессионалов СМЕРШ. М. это расстроило. «Я так и думал, — сказал он. — Не хочу тебя пугать, но мы должны быть готовы к возможным осложнениям. По недавно полученным нами отчётам, в штаб-квартире СМЕРШ произошёл конфликт по поводу того, что Оборин оставил тебя в живых. Наш старый друг, генерал-полковник Г рубозабойщиков (М. произнёс эту фамилию пугающе быстро), организовал расследование, и Оборин признал, что произошла административная ошибка. Тогда генерал Г. пришёл в ярость — я могу себе представить, что он чувствовал — и дошло до того, что Оборина чуть не приговорили. Однако он до сих пор жив, и, кажется, я знаю, почему. Начальство СМЕРШ даёт ему шанс исправить свою ошибку».