Джейн Эйр

Я сняла нагар со свечи и вновь принялась за чтение «Мармиона». Наконец Сент-Джон сделал какое-то движение; я исподтишка наблюдала за ним; он достал переплетенную в сафьян записную книжку, вынул оттуда письмо, молча прочел, сложил, положил обратно и вновь погрузился в раздумье. Напрасно я старалась вновь углубиться в свою книгу: загадочное поведение Сент-Джона мешало мне сосредоточиться. В своем нетерпении я не могла молчать; пусть оборвет меня, если хочет, но я заговорю с ним.

– Давно вы не получали вестей от Дианы и Мери?

– После письма, которое я показывал вам неделю назад, – ничего.

– А в ваших личных планах ничего не изменилось? Вам не придется покинуть Англию раньше, чем вы ожидали?

– Боюсь, что нет; это было бы слишком большой удачей.

Получив отпор, я решила переменить тему и заговорила о школе и о своих ученицах.

– Мать Мери Гаррет поправляется, она уже была сегодня в школе. У меня будут на следующей неделе еще четыре новые ученицы из Фаундри-Клоз, они не пришли сегодня только из-за метели.

– Вот как?

– За двоих будет платить мистер Оливер.

– Разве?

– Он собирается на Рождество устроить для всей школы праздник.

– Знаю.

– Это вы ему подали мысль?

– Нет.

– Кто же тогда?

– Вероятно, его дочь.

– Это похоже на нее; она очень добрая.

– Да.

Опять наступила пауза; часы пробили восемь. Сент-Джон очнулся; он переменил позу, выпрямился и повернулся ко мне.

– Бросьте на минуту книгу и садитесь ближе к огню.

Не переставая удивляться, я повиновалась.

– Полчаса назад, – продолжал он, – я сказал, что мне не терпится услышать продолжение одного рассказа; подумав, я решил, что будет лучше, если я возьму на себя роль рассказчика, а вы – слушательницы. Прежде чем начать, считаю нужным предупредить вас, что эта история покажется вам довольно заурядной; однако избитые подробности нередко приобретают некоторую свежесть, когда мы слышим их из новых уст. Впрочем, какой бы она ни была – обычной или своеобразной, – она не отнимет у вас много времени.

Двадцать лет назад один бедный викарий, – как его звали, для нас в данную минуту безразлично, – влюбился в дочь богатого человека; она отвечала ему взаимностью и вышла за него замуж вопреки советам всех своих близких, которые тотчас после свадьбы отказались от нее.

Не прошло и двух лет, как эта легкомысленная чета умерла, и оба они мирно легли под одной плитой. (Я видел их могилу, она находится на большом кладбище, подле мрачного, черного, как сажа, собора в одном перенаселенном промышленном городе…ширского графства.)

Они оставили дочь, которую с самого ее рождения милосердие приняло в свои объятия, холодные, как объятия сугроба, в котором я чуть не утонул сегодня вечером. Милосердие привело бесприютную сиротку в дом ее богатой родни с материнской стороны; ее воспитывала жена дяди (теперь я дошел до имен), миссис Рид из Гейтсхэда… Вы вздрогнули?.. Вы услышали шум? Это, вероятнее всего, крыса скребется на чердаке соседнего класса; там был амбар, пока я не перестроил и не переделал его, – а в амбарах обычно водятся крысы. Я продолжаю. Миссис Рид держала у себя сиротку в течение десяти лет; была ли девочка счастлива у нее, я затрудняюсь вам сказать, ибо ничего об этом не слышал; но к концу этого срока миссис Рид отправила племянницу туда, где вы сами так долго пробыли, – а именно в Ловудскую школу. Видимо, девочка сделала там весьма достойную карьеру; из ученицы она стала учительницей, подобно вам, – меня поражает, что есть ряд совпадений в ее истории и вашей, – но вскоре она покинула училище и поступила на место гувернантки, – и тут ваши судьбы опять оказались схожими, – она взяла на себя воспитание девочки, опекуном которой был мистер Рочестер.

– Мистер Риверс! – прервала я его.

– Я догадываюсь о ваших чувствах, – сказал он, – но возьмите себя в руки, я почти кончил; выслушайте меня. О личности мистера Рочестера я ничего не знаю, кроме одного факта: что он предложил этой молодой девушке законное супружество, и уже перед алтарем обнаружилось, что у него есть жена, хотя и сумасшедшая.

Каковы были его дальнейшее поведение и намерения, никто не знает, тут можно только гадать; но когда произошло одно событие, вызвавшее интерес к судьбе гувернантки, и начались официальные розыски, выяснилось, что она ушла, – и никто не знает, куда и как. Она покинула Торнфильд-холл ночью, после того как расстроился ее брак, и все попытки разыскать ее оказались тщетными; ее искали по всем окрестностям, но ничего не удалось узнать. Однако найти ее надо было во что бы то ни стало. Во всех газетах были помещены объявления. Я получил письмо от некоего мистера Бриггса, поверенного, сообщившего мне подробности, которые я вам только что изложил. Не правда ли, странная история?

– Скажите мне только одно, – попросила я, – ведь вы теперь все знаете, – что с мистером Рочестером?! Где он сейчас и что делает? Здоров ли?