Джейн Сеймур. Королева во власти призраков

Я размышляла о ее милости леди Марии, которая, вероятно, испытала облегчение, узнав, что причины ее несчастий больше не существует. Если бы Вы снова могли принять ее в свои отцовские объятия, я думаю, для нее, любящей Вас всем сердцем, это стало бы большим утешением.

Генрих проявлял особую чувствительность, когда речь заходила о его старшей дочери, но на такие слова, скорее всего, не обидится. Он поймет, что они написаны из добрых побуждений. Примирение – это первый шаг; будем надеяться, со временем дело дойдет и до восстановления Марии в правах на престол.

Получив недвусмысленный ответ, Джейн горько разочаровалась.

Дорогая, у Вас добрые намерения, но Мария отказывается признавать мои законы и установления, и, если она продолжит упорствовать, я возбужу против нее дело. Я не успокоюсь, пока она не согласится с тем, что брак ее матери был кровосмесительным и незаконным, и не признает меня верховным главой Церкви.

Самой Джейн следует понять, добавлял он, что Мария будет оставаться угрозой для их детей. Им нужно расчистить для них путь к праву на престолонаследие, которое никто и никогда не сможет поставить под сомнение.

Прочитав эту отповедь, Джейн заплакала от жалости к Марии. Генрих требовал, чтобы дочь пошла против своих твердых убеждений, предала все, ради чего ее мать столько страдала и боролась; на самом деле он просил от нее невозможного. Это не тот Генрих, которого Джейн знала. Любящий отец не поступил бы так. Неужели он не мог оставить в прошлом былые обиды? Она держалась о нем лучшего мнения. Сама Джейн считала Марию законной наследницей и желала ее восстановления в очереди на престол; она была согласна с тем, чтобы Мария первенствовала над всеми дочерьми, которые родятся у них с Генрихом; но даже Мария согласится, что сын Джейн должен считаться главным наследником. Почему Генрих так недобр и несправедлив?

Имелась и другая причина, отчего письмо короля расстроило Джейн. Она и все ее друзья и сторонники, особенно Шапуи и Эксетеры, полагали, что стоит устранить Анну – и Марии будет возвращено ее законное место, а Генрих вернется в лоно Римской церкви. Однако король в нескольких строках ясно дал понять, что пути назад нет. Они строили воздушные замки, надежды оказались напрасными. Добиться целей, которые Джейн поставила перед собой, теперь будет еще труднее.

Что станет делать Генрих, если Мария продолжит сопротивляться? Использует он принуждение? Насилие? Или еще что похуже? Марии было двадцать лет, но Джейн помнила ее юницей, сильно страдавшей душой и телом от разлада между родителями. Много лет девушка провела в изгнании и не могла похвалиться крепким здоровьем, не раз возникали серьезные опасения за ее жизнь. Разве это справедливо – давить и топтать того, кто слаб и нездоров, да к тому же безутешен после смерти матери?

Пусть Мария рассчитывает на нее. Джейн готова сделать все, что в ее силах, лишь бы помочь несчастной девушке. Она знала, что Шапуи, который годами отстаивал права Марии, – ее верный союзник. Брайан как-то упомянул, что даже Кромвель втайне сочувствует опальной принцессе; вероятно, он тоже сможет использовать ради нее свое влияние на короля.

Джейн написала Генриху ответ; она просила, чтобы его милость по отношению к Марии действовал исключительно лаской и добротой; в таком случае он с большей вероятностью добьется желаемого. Король ответил в слегка раздраженном тоне: он отправил Норфолка и депутацию членов Тайного совета к Марии и потребовал от нее повиновения в отношении к браку матери и верховенству короля над Церковью. Он надеялся, что дочь образумится. Джейн молилась: пусть так и случится. Это сильно облегчило бы ей задачу.