Джейсон и Каденц

— Я понимаю, сынок. Ты нашел свою половинку, и она особенная. Но она не из нашей стаи, и она не совсем похожа на нас. Как твой Альфа, я запрещаю тебе говорить о том, что случилось с ней, объяснить значение этого. Если она действительно твоя, она будет помнить, что ты сделал и знать смысл, и придет к тебе. Пока этого не произошло, я запрещаю тебе и любому из наших волков разговаривать с ней о метке.

Его отец встал в полный рост, и Джейсон почувствовал вес слов его отца. Он не мог игнорировать прямой приказ от своего Альфы, и неважно, как сильно он этого хотел. Теперь он пометил ее, заклеймил ее как свою жену, и любой волк, который видел ранки на шее, будет знать, что она принадлежала кому-то, и его стая будет знать, что это был он, и стая Джейка тоже. Но никому не позволено говорить с ней об этом, и это будет проблемой. Он не смог закончить утверждать ее.

Он был вынужден остаться на коленях в гостиной, пока его отец ждал, когда Джейк придет. Потому что Каденц была так близка к Джейку, его отец должен был объяснить, что произошло.

Джейк не был расстроен, но он взволновался.

— Порядок сам по себе уже будет нарушен, Питер.

— Почему? — спросил его отец.

— Потому что если волк Джейсона признает ее как свою Альфа-пару, тогда стаи будут относиться к ней таким же образом. Они будут ожидать, что она знает, что Альфа и что принадлежит ему, когда достигнет совершеннолетия. Даже если она не будет помнить из-за чего у нее метка, она будет знать, что что-то происходит, потому как они будут реагировать на нее. Вы не сможете полностью удерживать ее в стороне от всего этого, если не уберете ее отсюда.

— Итак, что ты тогда предлагаешь для обеих стай?

Его отец потер его выдающуюся челюсть двумя пальцами.

Джейк пожал плечами.

— У тебя есть только два пути, Питер, правда. Ты либо найдешь ее и отметишь ее полностью и убедишься, что она понимает тяжкие последствия того, что будет, если ее отец узнает, что Джейсон укусил ее, или ты полностью удержишь ее от всего этого. Я учил ее некоторым вещам, ее отец полон ненависти ко всему что касается стаи, поэтому я стараюсь не слишком сильно влиять на нее, но я не уверен, что в любом случае лучшего варианта нет.

Джейсон знал, каким путем он бы хотел, чтобы его отец пошел, но он не смел говорить. Полностью удержать ее от всего для обеих стай будет означать, что она не будет знать, на что действительно похоже принадлежать стае. Или на что похоже вязка. Или поделиться полнолунием с ним.

— Ты прав, Джейк. Я не подумал об этом. Если бы она была старше, и мы могли бы доверять, что она не скажет своему отцу, то я бы отменил свой приказ. Этот способ безопаснее для всех. Я позволю своей стае узнать, но, чтобы они не говорили ей о том, что она Альфа, не говорили ей о следах на шее, или о спаривании с Джейсоном.

— Я сделаю то же самое.

Джейк посмотрел еще одним долгим взглядом на Джейсона, и это был первый раз, когда он почувствовал, что кто-то его жалеет и это заставило его чувствовать себя еще хуже.

Он должен был пойти с отцом на встречу со стаей, и слушать, как его отец говорит о его действиях, как будто он был каким-то недоразвитым ребенком и не пытался защитить свою пару. А потом прозвучал приказ, и стая его приняла. Его мать обняла его и поцеловала в макушку. Это было самое утешительное действие, которое он получал от кого-либо. Если бы Каденция была там, она бы держала его за руку или сделала бы для него то, что она обычно делала для него. Но ее там не было, и он не знал, как много времени понадобиться ей, чтобы выяснить, что случилось.

Позже той ночью, когда он не смог уснуть, он был на улице, где отметил ее и увидел металлическую заколку с ее волос, она поблескивала на земле. Он сел, свернувшись на траве, где держал ее в своих объятиях и чувствовал ее сладкий запах, смешанный с клубничным блеском для губ, который она так любила, и он одел ее себе на запястье. Она до сих пор у него, на самом деле. Черная ткань прикрывала заколку, которая была одета на руль его Харлея.

Он никогда не преследовал ее, потому что желание держать ее в своих объятиях было столь сильным, что он чувствовал, что задыхается от него. И тогда, когда ему было шестнадцать, он вдруг начал врать ей, говоря, что она была всего лишь ребенком и чтобы она оставила его в покое, когда все, что он хотел — измениться в его форму волка и положить голову ей на колени. Он хотел ее утешить, что было черт возьми абсурдно, потому что она была всего лишь ребенком, но она была его и это то, что пары делали друг для друга. У них была серьезная связь, и он знал, что Каденц это чувствовала, но она не понимала ее, и никто не мог помочь ей понять.

Когда он окончил школу, она была новенькой. Ее постоянно терроризировали, что ему пришлось попросить брата, чтобы он следил за ней, но они подружились, что вызывало у него яростный гнев, что он чуть не убил того несколько раз.