Джек Абсолют

— Не то чтобы тоска, брат... Я вот о чем подумал: если этот юный храбрец тебя убьет, что весьма вероятно, поскольку он вдвое тебя моложе и выглядит вдвое бойчее, то как я оплачу мое возвращение через большую воду в родные края?

— Не переживай из-за этого, брат. Наш здешний друг даст тебе денег. Это самое малое, что он может сделать. В конце концов, он в долгу передо мной, не так ли, Шерри?

Последняя фраза была брошена через плечо джентльмену, который, как и положено по дуэльному кодексу, выступал в качестве его первого секунданта. Темноволосый молодой человек старался не отставать от своих более рослых спутников; лицо его приобретало попеременно то зеленоватый оттенок, то бледно-желтый. Накануне вечером Ричард Бринсли Шеридан выпил еще больше коньяку, чем Джек.

— А, деньги, Джек, да. С ними всегда возникают маленькие затруднения.

Хотя Шеридан покинул Ирландию еще мальчиком, в его речи, особенно в напряженные моменты, слышался легкий ирландский акцент.

— Но сегодня ты, несомненно, победишь, так что ни в каких деньгах надобности не возникнет. Пока мы тащимся по снегу, может быть, ты с твоим дивным другом поговоришь еще немного на том удивительном языке? Я, конечно, ни слова не понимаю, но не могу не восхищаться столь изысканным звучанием.

Джек вытащил из кармана большой, не слишком чистый полотняный платок и, звучно высморкавшись, сказал:

— Будь осторожен, Ате! Тебе ничего не стоит угодить в одну из его пьес. А мы все знаем, чем это чревато.

Драматург протер краем плаща лоб, вспотевший несмотря на холод, и проворчал в ответ:

— Ну сколько, скажи на милость, я еще должен извиняться? Сказано же было: все считали тебя умершим, вот я и решил использовать твое ублажающее слух имя. Не пропадать же попусту такому добру!

— Ну что ж, не исключено, что очень скоро я умру по-настоящему. Тогда наконец муки совести оставят тебя, да и извиняться больше не придется, — пробормотал Джек.

Впереди, за завесой деревьев, угадывалось движение.

«Если народу набежит чересчур много, — подумал он, — то, может быть, шумное сборище привлечет внимание какого-нибудь караула, который явится сюда, чтобы пресечь беззаконие».

Некогда Джек воспринял бы любую попытку ограничить его право драться на дуэли как оскорбление, но те времена давно миновали. Тогда... тогда он, наверное, был так же молод, как его нынешний противник. Ну а теперь ему оставалось лишь надеяться на то, что власти осведомлены о происходящем.

Увы, никаких признаков стражи за деревьями не обнаружилось. Джека приветствовали лишь десятка два джентльменов в коричневых или зеленых плащах и несколько армейских офицеров в красных мундирах. Ну а в центре, в кругу собравшихся, стоял человек, бросивший ему вызов, — Банастр Тарлтон.

Джека уже не в первый раз поразило его лицо. Юноша — ему вряд ли было более восемнадцати — обладал почти женственной красотой. Его очи прикрывали длинные, густые ресницы, а пышные каштановые кудри выбивались из-под перехватывавшей их розовой ленты. Правда, в его движениях, когда он со смехом сделал выпад воображаемой шпагой, не было и намека на девичью хрупкость.

«У этого малого такой вид, будто он на лужайке и собирается сыграть в крикет», — подумал Джек, но это наблюдение тут же вытеснила неприятная мысль о том, холод ли заставляет его постоянно кутаться в плащ.

Он обвел взглядом круг возбужденных лиц, обернувшихся к нему. Хорошо еще, что здесь не было никаких женщин. Ни одной, включая и ту, из-за которой все случилось, эту маленькую, дерзкую кокетку Элизабет Фаррен. Близился час, когда в «Друри-Лейн» зажигаются огни рампы, и ей надлежит участвовать в представлении. Впрочем, она с удовольствием устроила бы представление прямо здесь. Замечательное представление. Со вздохами и рыданиями, которые исторглись бы из ее вздымающейся, умело приоткрытой и правильно освещенной груди при виде того, как два воздыхателя сходятся в смертельном поединке. Сперва она выказала бы необыкновенное мужество, а затем была бы близка к тому, чтобы лишиться чувств.

Актриса. Ему предстояло быть убитым из-за актрисы. Ситуация напоминала одну из чертовых комедий Шеридана, в частности ту, в которой драматург без спросу использовал его имя. В полной мере оценить такого рода иронию мог бы только ирокез. Ибо не приди в голову Шеридану присвоить одному из героев своих «Соперников» имя Джека Абсолюта, да не вздумайся самому Джеку отправиться и посмотреть, как какой-то там актер сыграет «его» роль, да не поддайся он совместному воздействию бренди и чарам участвовавшей в спектакле актрисы, уже бывшей, как оказалось, возлюбленной этого молодого офицера, нахального красавчика, он бы не...