Джек-Брильянт: Печальная история гангстера

Фогарти позвонил мне и попросил приехать — присутствовать при предъявлении обвинений. Я приехал. Обвинений набралось немало: и похищение с целью выкупа, и угроза действием, и незаконное ношение оружия; кроме того, не прошло и двух недель, как федеральные власти обвинили их обоих, и Фогарти, и Джека, в неоднократном нарушении Закона о запрещении продажи спиртных напитков. Сумма залога, под который Фогарти могли выпустить из тюрьмы, составила семнадцать с половиной тысяч и постоянно росла. Фогарти сказал, что у него есть знакомая, молодящаяся дамочка, которая питает к нему самые нежные чувства и могла бы раскошелиться. Я позвонил ей, но дамочка сказала, что без ведома мужа дать может только пять тысяч. У самого Фогарти лежала в банке сумма значительно большая, ее бы хватило с лихвой, но, на беду, его счета, равно как и счета Джека и Алисы, были арестованы.

Двое приспешников Джека (один — чудной, вялый молодой человек в черном парике, похожем на вымазанную гуталином губку; другой — маленький, юркий блондин с крысиным личиком по имени Альберт) также обратились ко мне за помощью, но я, сославшись на занятость, отказался.

— Что будем делать с выкупом? — спросил я у Фогарти, и он решил обратиться за помощью к Джеку, однако Брильянту было не так-то просто откупиться самому — арестовали ведь и его вклады.

Где еще, помимо не махнувшей на себя рукой дамочки, Джека и собственных сбережений, взять денег, Фогарти понятия не имел; что же касается его новенького «олдсмобила», то автомобиль через неделю после ареста был отобран за неуплату.

— А как ты собираешься платить мне? — поинтересовался я.

— Сейчас заплатить не могу, но ведь деньги в банке пока что мои.

— Пока что. Пока не доказано, что эти деньги нажиты незаконным путем.

— Ты имеешь в виду, что их могут у меня отобрать?

— Вот именно — если уже не отобрали.

Джо мне нравился — это был симпатичный, открытый парень, но работать бесплатно, защищать людей только потому, что они кажутся мне симпатичными, я позволить себе не мог. Как и все юристы, я работаю поэтапно: сначала договариваюсь о цене, затем получаю деньги и только после этого берусь за дело. Да, некоторые юристы занимаются филантропией — но это, подозреваю, вызвано желанием себя обелить, отмыть свои темные делишки. Мне же отмывать было нечего; что же до филантропии Джека, то она всегда была естественной, без всякой задней мысли. Ему понравилась старуха, жившая по соседству с ним, — и он построил ей сарай для коровы. Ему не понравился старик Стритер — и он дал волю своей неприязни, что стоило ему всей его империи. Я вполне разделяю общественное негодование, вызванное жестоким обращением Джека со Стритером, однако мало кто учитывает, что старик-то, по существу, не пострадал, отделался страхом и незначительными ожогами. Я понимаю, что значит «поведение в состоянии стресса», и знаю, что Стритер дожил до старости, а Джек — нет, — главным образом потому, что на поверку Джек оказался вовсе не тем Молохом, каким его изображали.

Вот почему я считал тогда (и считаю до сих пор) свою готовность защищать Джека вполне оправданной. В результате Фогарти дали срок: от двенадцати с половиной до пятнадцати лет, но отсидел он из них — по болезни — всего шесть. Я не люблю, когда люди сидят в тюрьме, но Фогарти был духовным братом Джека, а не моим, а я — не Иисусом Христом и оказывать безвозмездную помощь не обязан. Если могу, я спасаю от тюрьмы своих подопечных, однако оставляю за собой право спасать их выборочно.

Пули попали Джеку в правое легкое, в печень и в спину; вдобавок он вновь получил тяжелый перелом левой руки. Пуля, попавшая в легкое, там и застряла, по-видимому, особого вреда ему не принесла. Газеты три дня «хоронили» Джека, но оперировавший его Док Мэдисон, мой лечащий врач, сказал, что смерть ему не угрожала. Он справился с инфекцией, через десять дней его состояние уже не внушало опасений, а через месяц Джек выписался из больницы. В тот день, когда его перевозили из больницы в тюрьму, сто полицейских растянулись вдоль сорокасемикилометрового участка шоссе Олбани — Катскилл, чтобы отбить у поклонников Джека всякую охоту покуситься на добычу ФДР. В окружной тюрьме округа Грин были установлены новые, более мощные прожекторы (поистине Джек освещал своим присутствием землю), а число конвоиров утроилось, дабы оказать честь находящимся за решеткой звездам преступного мира: Джеку, Фогарти и Бычку, который за восемь месяцев своего пребывания за решеткой поправился на пятьдесят фунтов.

Федеральные власти предъявили Джеку в общей сложности четырнадцать обвинений, в том числе применение силы, нарушение закона Салливена,[58] нарушение Сухого закона и т. д., и нам понадобилось целых две недели, чтобы собрать необходимую сумму, под залог которой Джека выпустили на улицу. Справедливости ради скажем, что выпустили его не на улицу, а в роскошный отель «Кенмор» в Олбани, где Брильянт занял люкс из целой анфилады комнат, которые охранялись снаружи и внутри.