Джек-Фауст

- О, превосходно! Пусть все Творение соберется и низко поклонится обезьяне-философу, этому физическому воплощению чистого разума и вершине эволюции, использующей инструмент! - Хуан повернулся к Ангелу Ненависти. - Глупец! Приглядись к палубе.

Хуан посмотрел на палубу и увидел, как ее накренило. Даже если он сумеет подставить рундук под дыру, тот соскользнет в сторону.

«Стоп, - приказал он себе. - Думай. Что из имеющегося у меня под рукой можно применить как инструмент?» Он огляделся, вытянув шею, и увидел - ага! - свернутую веревку. А сверху на погибшем голландце лежал шомпол на длинной палке, чтобы прочищать пушку между выстрелами. Он схватил оба предмета, как утопающий хватается за соломинку. Теперь у него все получится!

О, только если прекратятся эти чертовы удары!

Он привязал конец веревки к середине шомпола. Бросил его, как дротик, в дыру на палубу выше. Веревка без труда размоталась.

Когда шомпол неподвижно замер, Хуан начал медленно тянуть его обратно.

- Цепляйся же, ну, ублюдок, - бормотал он.

Но тот легко проскользнул и беспрепятственно свалился с покосившейся палубы обратно в дыру. Хуан спешно отскочил, когда тот загрохотал вниз, чтобы его не ударило.

И опять бросил.

Шомпол снова не зацепился. Опять упал.

Мучитель Хуана заливался смехом.

- Промахнулся, промахнулся, промахнулся! Дорогой друг, ты слишком неловок, чтобы выжить!

Хуан глубоко и гневно вздохнул, а потом взял себя в руки. Он не был идиотом. Он бросал палку вдоль покосившейся палубы. Но если бы он повернулся и бросил ее под углом, то был бы великолепный шанс, что дротик зацепится за поручень.

Он повернулся в четверть оборота.

Хуан собрался уже было сделать бросок, когда под ногами раздался страшный грохот, крещендо, и метрах в шести от него в сторону кормы палуба разверзлась.

Оттуда потоком хлынули люди, словно грешники, совершающие побег из ада. От них валил черный дым и наполнял орудийную палубу, и Хуан закашлял, мучаясь от удушья. Затем моряки добрались до него и кулаками и локтями грубо оттолкнули в сторону.

- Подождите! - кричал он. - Я…

Но их вырвалось слишком много, и паника их была слишком сильна, чтобы кого-то слушать. В безумии от страха они вырвали у него из рук веревку и отобрали шомпол, порвав на Хуане рубаху. Их руки жадно тянулись к отверстию на верхней палубе. Они прыгали, хотя прыгнуть так высоко было совершенно невозможно. Они карабкались друг на друга, и каждый пытался отпихнуть других, чтобы самому выбраться на свет.

Среди этой паники Хуан с трудом удерживался на ногах. Стоит ему упасть, и его задавят. Их было так много! Он развернулся и увидел пробивающееся в отверстие пламя. Бегство моряков с нижней палубы прекратилось.

Языки пламени лизали опрокинутые полки со снарядами. Хуан в ужасе затаил дыхание.

- О, не будь слабаком - прими же участие во всеобщем веселье! - язвил Великий Враг рода человеческого. - Пробей кулаками путь к свободе! Если снаряды взорвутся, как тут выжить - а?! Борись! Возможно, ты станешь единственным, кому удастся выскочить!

С отвращением к себе Хуан обнаружил, что локтями отпихивает матросов в сторону, так же бездумно, как любой из них, и пытается взобраться на людей, находящихся под отверстием.

Он лез, боролся - и сражался с ощущением неизбежности смерти. Все происходило как во сне. Трупы воняли обгорелой плотью и человеческим страхом. Хуан глубоко вдыхал этот смрад, и тот наполнял его ужасом и силой, делая нечувствительным к боли. Он затерялся в животном ужасе и царапающих руках. Чей-то кулак угодил ему прямо в глаз. Локтем ему заехали в лицо. Выбили зуб. Сломали палец. Рот наполнился кровью. И на самом пике этой кошмарной схватки он в миг просветления подумал: «Именно так выглядит вечное проклятие! Так станет повсюду и будет продолжаться вечно».

В этот миг он поставил ногу на плечо какого-то моряка, тот поднял вверх руку, чтобы сбросить его, и Хуан узрел воздетый темный горячий бицепс с розовым шрамом в форме ястреба-перепелятника.

Словно громом пораженный, он неверящим взглядом уставился в дикие и никого не узнающие глаза Гавилана, полные того же ужаса, что и глаза лошадей, сейчас уже, безусловно, умирающих в носовом трюме. Прилив слепой паники подхватил Хуана и поднял, и он всем весом наступил на плечо друга, а после - на его лицо. И каким-то чудом взобрался на самый верх копошащейся кучи тел.

Хуан выпростал руку, поднял ее как мог высоко к зазубренному рваному краю палубы.

Затем судно снова накренилось. Черные воды с ревом хлынули на орудийную палубу снизу, стремительно, как локомотив. Пирамида человеческих тел под Хуаном зашаталась и покачнулась. Она рушится! Никто из этих людей не спасется! Все погибнут!

Сверху протянулась рука и схватила его за запястье, и он вырвался на свободу.

Плача с чувством облегчения, Хуан позволил поднять себя наверх. Он услышал, как вода внизу смыла моряков, их заунывные крики ужаса, когда они падали, ломали руки и ноги и погибали. Удерживаемый крепкой хваткой, он раскачивался и истерически смеялся. Затем с благодарностью поднял взгляд на своего спасителя.

Дьявол улыбнулся ему.