Джек и Джилл

Она сбежала по лестнице вниз и — о ужас: от порядка, наведенного ею с утра в столовой, почти ничего не осталось. Это Бу за время ее отсутствия с размахом поиграл там в железную дорогу. Куски угля у него изображали вагоны, а книги — рельсовые пути, по которым, весело напевая, ребенок тащил свои желтые санки, нагруженные игрушечной пятнистой собачкой, вполне настоящим и очень испуганным в данный момент котенком и все той же засохшей сосиской, чье существование в этом мире явно близилось к своему логическому завершению, ибо за неимением другой еды малыш то и дело отхватывал от нее по куску.

— Святые угодники! Ну почему это мальчики за любой игрой разводят такой беспорядок и грязь! — скорбно воскликнула Молли, подбирая с пола перья от метелки для уборки пыли, при помощи которой Бу пытался превратить пятнистую собачку в птицу Каркуду. — Нет. Решено. Сразу же после обеда начну его мыть. Это хоть на какое-то время удержит его от новых шалостей.

Во время обеда решимость Молли лишь укрепилась. Бу, поглощая еду, столь щедро обмазал себя картофельным пюре, клюквенным соусом и мясной подливой, что стал походить уже не на чумазого юного железнодорожника, а на вождя-аборигена с острова Фиджи [42] в боевой раскраске.

— Мисс Бат, пожалуйста, мне нужны два ведра горячей воды и большой ушат, — вежливо, но твердо обратилась Молли к домоправительнице, с аппетитом допивавшей уже четвертую чашку чая. Ела она всегда за общим столом и могла сполна наслаждаться собственной вкусной готовкой, пока та была, так сказать, с пылу с жару, а не остывшей и вновь разогретой, каковой она доставалась большинству слуг, приступавших к трапезе лишь после того, как обслужили хозяев.

— Ну и что же ты еще собралась мыть, мисс? — недовольно уставилась на нее пожилая домоправительница.

— Бу. Убеждена: ему это крайне необходимо.

И Молли, не удержавшись, расхохоталась, потому что именно в этот момент малыш, проведя себе по лицу двумя грязными ладонями, смешал боевую раскраску в какой-то невыразимый цвет, оттенком которого мог восхититься иной живописец.

— Мария Луиза Бенис! — строго произнесла мисс Бат. — Ты и пальцем не дотронешься до этого ребенка. Какая горячая ванна в разгаре дня? Да ведь он только что живот набил. К тому же вокруг ходит круп. [43] Не нравится внешний вид твоего братца, так смочи полотенце и, если уж тебе приспичило, оботри его им. Но купать в столь холодный день?! — возмущенно перевела она дух. — Ты же подвергаешь его жизнь опасности.

В некоторых вопросах слово мисс Бат считалось законом. Сейчас был как раз тот самый случай.

— Ладно. — Взяв брата за руку, Молли увела его из столовой. — Спрошу у отца и все равно устрою ему мытье. Сегодня же вечером. Не желаю, чтобы он выглядел как поросенок.

Затолкав Бу в свою комнату, она тщательно раздула огонь в камине и принялась обтирать малыша мокрым полотенцем. Ангельское создание при этом орало и отбивалось, но, несмотря на оказанное сопротивление, девочке удалось-таки вернуть ему вид ребенка, который хоть и отдаленно, но все же больше напоминал теперь дитя из христианского мира, а не с островов Фиджи.

«Впрочем, „Врач! исцели Самого Себя“, [44] — смущенно припомнила Молли слова из Евангелия, оглядываясь вокруг. — Ох, несчастная душа моя! Какой же здесь бардак! Как же эти „сиамцы“ умудряются учинить такой хаос?! — Под „сиамцами“ девочка имела в виду уже не Бу, а саму себя. — Сейчас же примусь за уборку, а затем починю одежду, если, конечно, сумею наперсток найти».

Она начала по очереди обследовать платяной шкаф, комод, ящики письменного стола, везде обнаруживая столь чудовищный беспорядок, что руки у нее готовы были опуститься. Весьма многочисленный ее гардероб целиком и полностью нуждался в починке. Даже на выходном платье отсутствовали две пуговицы, воскресная шляпка лишилась всех ленточек, кроме одной, а главное, скомканная одежда, обувь, книги и все прочее валялось в комнате вперемешку: чистое с грязным, нужное с мусором, который давно уже следовало отправить в помойку.

— Кошмар! — схватилась за голову девочка, извлекая из ящика стола комок из засаленных рюшей, разрозненных перчаток, старых ленточек, обрывков бумаги и шнурков от ботинок. — Что подумала бы обо мне миссис Мино, увидев такое! — Молли тут же вспомнились слова этой достойной леди о характерах девочек, которые она может определить по одному лишь взгляду на состояние верхних ящиков их комодов. — Ну-ка, миссионер, давай разбирайся! — подбодрила себя Молли. — И чтобы у тебя никогда больше не было подобного безобразия. Иначе тебе придется объявить об этом во всеуслышание на заседании Тайного миссионерского общества.