Джек Лондон: Одиночное плавание

«Я не знал людей достойнее моего отца, — говорил уже взрослый Джек Лондон, — он был самым лучшим — и в то же время слишком хорошим, чтобы победить эту бездушную жизнь и выжить в хаосе капиталистической системы, где не существует ни законов, ни правил»[25]. Слова эти прозвучали, когда Джона Лондона давно не было в живых, но память о нем, искреннюю любовь и признательность писатель продолжал хранить многие годы спустя. В Ливерморе он уже знал, что этот седой, очень добрый и немногословный человек не родной ему отец[26]. Но это никак не влияло на особые отношения между ними — такие, которые существуют между отцом и сыном. Связь эта, конечно, устанавливалась постепенно, но именно в Ливерморе укрепилась окончательно. Джонни сравнялось восемь лет, он подрос, окреп, и теперь отец стал брать его в поле — сажать и убирать урожай, помогать по хозяйству. Появились у него и собственные постоянные обязанности: носить воду из колодца, кормить кур и собирать яйца, снабжать дровами кухню. Доставка овощей и фруктов заказчикам, поездки на рынок — это теперь тоже была его привилегия. Разумеется, занимался он этим вместе с отцом. А что еще может сплотить сильнее, чем общее дело и общие заботы? Есть все основания предполагать, что позднейший интерес писателя к сельскому хозяйству, к жизни на ранчо шел как раз отсюда — из ливерморского детства, из здешнего опыта, тех трудов, что он выполнял совместно с отчимом.

В Ливерморе повезло и со школой. Трудно сказать, насколько хорошие здесь были учителя. Но это и не так важно. Куда важнее, что им удалось привить мальчику интерес к чтению. Именно здесь Джонни и начал читать. Собственных книг в семье не было. В те годы домашняя библиотека — роскошь, доступная только богатым людям. Книгами делились с учениками педагоги. Одной из первых художественных книг, прочитанных Джонни, стал сборник «восточных» историй и сказок «Альгамбра» Вашингтона Ирвинга[27]. Большинству, читателей, несомненно, знакома эта книга — полная экзотики, тайн и волшебства. Можно только представить, какое впечатление она произвела на мальчика!

«“Альгамбру” мне дала почитать школьная учительница, — вспоминал много лет спустя писатель. — Я был застенчивый мальчуган, — в отличие от Оливера Твиста, у меня язык не повернулся попросить еще, хотя, возвращая Ирвинга, я надеялся, что учительница предложит мне что-нибудь сама. Но она ничего не предложила, видимо, сочла меня неблагодарным, и я проплакал от обиды все три мили от школы до дома. Долго еще потом я ждал с замирающим сердцем, что она даст мне какую-нибудь книжку. Не раз, бывало, совсем уже решусь попросить, но в последнюю секунду у меня отнимался язык»[28].

От одного из учителей попала к нему и другая книга, увлекшая его. Это был прекрасно изданный, со множеством иллюстраций том Пола де Шейю — ученого, который умел писать образно и увлекательно[29]. Книга называлась «Исследования и приключения в Экваториальной Африке; с описаниями привычек и уклада местных народов, рассказами о горилле, крокодиле, леопарде, слоне, гиппопотаме и прочих удивительных животных». Впоследствии Джек Лондон вспоминал, что именно эта книга пробудила в нем интерес к дальним странам и путешествиям, разбудила любознательность.

Опять же по признанию самого писателя, самое большое впечатление на него — восьмилетнего ребенка — произвела история, поведанная заурядным, в общем-то, автором. Речь идет о романе «Си́нья» Мэри Луизы Рэми́, писавшей под псевдонимом Уида[30]. Это история жизни мальчика (внебрачного сына итальянской девушки-крестьянки и талантливого, но бедного художника), который, испытав нужду и лишения, становится признанным композитором. Некоторые биографы писателя увидели в этом детском восхищении героем сентиментальной истории символический смысл — мол, и Джек Лондон повторил его судьбу! Комментировать здесь особенно нечего — едва ли весьма заурядная история поздневикторианской беллетристки могла стать путеводной звездой для автора «Рассказов о Севере». Вместе с тем сам Лондон утверждал, что роман «Си́нья» повлиял на него больше, чем любая другая книга[31]. Что ж, это вполне объяснимо — яркость детских впечатлений не всегда соотносится с художественными достоинствами прочитанных историй.

Но что интересно: оказывается, тот экземпляр романа, которым владел мальчишка и который неоднократно в эти годы перечитывал, был не полным — финал истории отсутствовал, страницы были вырваны (по словам Лондона: «не хватало последних сорока страниц»[32]), и как сложилась судьба героя, ему было неясно. Вот это обстоятельство, конечно, куда важнее художественных достоинств, — тут было о чем помечтать, погрезить, это будило воображение. По воспоминаниям самого писателя, «открытый финал» мучил его долго — до тех пор, пока, уже став взрослым, он-таки не разыскал полный текст и не прочитал его окончание[33].