Джек Лондон: Одиночное плавание

Конечно, катастрофу с «Домом Волка» предвидеть никто не мог, и она в самом деле была внезапной. Вряд ли Лондон усмотрел в случившемся «перст судьбы». И он, и Чармиан, многие близкие (и не близкие) полагали, что пожар стал результатом диверсии — умышленного поджога. Среди прочих подозревали старика Шепарда. За несколько месяцев до события, как помним, Элиза окончательно порвала с мужем и ушла жить на ранчо к Джеку — Шепарда вроде бы видели поблизости накануне. Имелись подозрения относительно одного из рабочих — за несколько дней до пожара Лондон выгнал его. Но правды тогда не установили, официальных обвинений никому предъявлено не было. Джек и Чармиан так и ушли из жизни, не узнав истинной правды. Установили ее только восемьдесят с лишним лет спустя.

Д. Дайер, один из новейших биографов Лондона, приводит интересные сведения. В 1995 году группа судебных следователей, используя специальное оборудование и изучив место и оставшиеся стены «Дома Волка» (а свой дом Джек строил на века!), установила наиболее вероятную причину пожара. Возгорание началось в гостиной (это было известно), источником его стала сваленная кучей использованная ветошь (и об этом знали): смоченная скипидаром, она применялась для пропитки несущих балок, консолей и других выступающих деревянных конструкций. Но современники Лондона не догадывались, что скипидар и образующиеся на его основе соединения имеют способность самовоспламеняться. Собрав всю ветошь и свалив ее в огромную кучу (а день был жаркий), строители, конечно, не подозревали, что тем самым создают идеальные условия для пожара. Ветошь находилась у лестницы, ведущей на второй этаж. Туда шел и ток воздуха — окна и двери «Дома Волка» были открыты, чтобы проветрить помещения. Воспламенившись, огонь рванулся вверх, по лестничному проему, как по трубе камина. В доме никого не было, и буквально через несколько секунд огонь мгновенно охватил пропитанные горючим составом балки и перекрытия[259].

Потеря дома, который обошелся писателю почти в 80 тысяч долларов (вместо запланированных изначально тридцати), была, разумеется, катастрофой. Постройка не была застрахована — просто потому, что у Лондона (впрочем, как всегда!) не было свободных средств.

Но что значат материальные потери по сравнению с моральными утратами? Гибель дома стала прежде всего именно моральной утратой. Потому что это была гибель Мечты. От этого Лондон так никогда и не оправится.

Герой наш, как знаем, давно привык жить по принципу: «я так хочу», что ему в основном удавалось. И на этот раз он не собирался отступать — достаточно вспомнить слова Джека на пепелище, приведенные супругой. Но обстоятельства оказались сильнее его.

Можно сказать: после пожара что-то в человеке надломилось. Но можно выразиться и по-другому: изменился фокус его восприятия жизни. Все вокруг приобрело какую-то новую отчетливость, проявились и стали значимы детали, на которые прежде Лондон не обращал внимания или просто не видел.

Это состояние хорошо знакомо тем, у кого в силу возраста или иных причин возникает необходимость надеть очки — мир преображается. Конечно, это — метафора. В случае с нашим героем всё, разумеется, и глубже, и серьезнее: здесь, скорее, происходила переоценка ценностей.

Для Лондона «преображение» началось в 1912 году. Через некоторое время после возвращения из плавания вокруг мыса Горн Чармиан сообщила супругу, что вновь ждет ребенка. Увы, беременность длилась недолго — случился выкидыш. Лондону стало понятно, что отцом ему более не стать и сына, о котором он так мечтал, у него не будет.

Этим обстоятельством были обусловлены попытки сближения с дочерьми — прежде всего, со старшей, Джоан (младшая, Бекки, была, по его мнению, еще слишком мала).

В связи с последним небольшое отступление. Давным-давно, когда работа над биографией писателя еще не предполагалась, автор этих строк читал. книгу Джоан Лондон «Джек Лондон и его время»[260] и поразился тому, что дочь писателя была яростной социалисткой — куда убежденнее и последовательнее отца. Подумалось тогда: должно быть, их связывали особо доверительные отношения.

На поверку оказалось совсем не так. Уйдя из семьи, Лондон мало интересовался жизнью дочерей, если и встречался с ними, то урывками. Впрочем, предоставим слово Джоан, которая в своей книге об отце писала:

«Он… не преуспел… в отцовстве. Две его дочери взрослели, живя с мамой в Окленде. Когда они были маленькими, он особенно о них не вспоминал — частых, но очень коротких посещений ему вполне хватало».

К тому же, даже при этих «коротких посещениях», вспоминала Джоан, «от папы всегда пахло спиртным».