Джек Мэггс

– Нет, – воскликнул Тоби. – Это не все, что я хочу тебе сказать. У меня есть план, но прежде я должен поговорить с Мери.

– А со мной ты не можешь обсудить это? – воскликнула Лиззи, и глаза ее гневно сверкнули.

– Пожалуйста, Элизабет. Прошу тебя, говори потише.

– И когда же у вас, сэр, найдется время собраться с мыслями и поговорить с матерью вашего ребенка?

У него, разумеется, не было никакого плана. Он раздобыл сто восемнадцать фунтов и шесть пенсов, но четкого плана у него не было.

– У меня есть жена, – взмолился он, – завтра, став слугой каторжника, я должен заработать деньги, отданные за возврат колье.

– Когда же ты откроешь мне свой план? – Она говорила, не понизив голос, забыв об осторожности. – Как долго ты собираешься заставлять меня одну думать обо всем в таком состоянии, когда у меня голова идет кругом?

Когда Тобиас встал, Лиззи осталась сидеть, опустив плечи в полном отчаянии.

– Я займусь этим, – сказал он. – Можешь положиться на меня.

Повернувшись, он стал подниматься по лестнице, где на площадке увидел жену. У нее было странное лицо.

– Я уезжаю в Глостер, – сказал он.

Глава 62

Тобиас, отправляясь в Глостер, не взял с собой смены постельного белья. Вместо него он уложил в свой верный желтый портфель опасную бритву, зубную щетку, гусиное перо, блокнот и пузырек с чернилами. Прежде чем почтовый дилижанс преодолел затор и выехал на основной тракт, Тобиас успел раскрыть прямо на коленях свой бесхитростный несессер и устроил походный рабочий столик.

Он открыл пузырек с чернилами, поставив его в специальное углубление, сделанное для этой цели, и прямо на Оксфорд-стрит, которую английский классик Де Куинси назвал «великим Средиземным морем», начал писать первую главу своего романа «Джек Мэггс». Он писал цветистым, но изящным почерком, ни единая его строка не свидетельствовала о том, что она написана в мчащемся дилижансе, и ни единое пятно или клякса не говорили о том, что пишущий эти строки молодой человек ввергнут в полное отчаяние, и мчится он впереди собственного неизбежного позора.

Он даже не сознавал, что предмет его повествования находится рядом и смотрит на него. Джек Мэггс сидел в дальнем правом углу дилижанса, спиной к упряжке, как можно дальше от всех, насколько это было возможно в «Истом Британце», как был назван этот почтовый дилижанс такой же вместимости, как и все английские почтовые дилижансы. А это значит, что он был сделан точно так, как посчитало нужным почтовое ведомство, – те же проклятые три фута и четыре дюйма от пола до потолка и шесть футов и шесть дюймов по диагонали.

Тобиас написал: «Глава первая» и дважды подчеркнул. А затем принялся писать текст:

«Был гнетуще мрачный январский день 1818 года и желтый туман, низко лежавший утром на земле, к полудню на короткое мгновение поднялся и, открыв печальную картину нагромождения камней и булыжника, снова опустился саваном на стены Ньюгейтской тюрьмы».

– Как это у вас получается, сэр, – внезапно последовал вопрос от сидевшего справа священника. Тобиас улыбнулся и снова обманул перо в чернила.

– При таком движении я не способен даже читать, – продолжал священник. – Но чтобы писать, сэр, это поистине достижение.

«Эти стены из голубого уэльского камня, нелегко добываемого в каменоломнях…»

– Однажды на ярмарке в Америке я видел девчонку, как ни в чем не бывало вязавшую шарф, сидя на пони, который легкой рысью скакал по полю.

Это уже было замечание фермера, втиснувшегося на место напротив Тобиаса; он был крупного телосложения с квадратной головой и, сев, никак не мог найти места своим коленям, чтобы они не касались чужих. До этой минуты он все время испытывал чертовское раздражение:

– А это кое-чего стоит, – продолжил он, обращаясь уже к Мэггсу. Но тот вместо ответа лишь сложил руки на своем красном жилете.

Тогда фермер повернулся к священнику:

– Эта девчушка многого стоит.

– Да, пожалуй, – согласился священник. – Но наш попутчик представляет куда более интересное развлечение, сэр.

– О, это было отличное зрелище, – настаивал фермер. – Девчонке было не более десяти лет.

«…Однако туман по причине своего постоянного присутствия медленно проникал в темное нечеловеческое сердце камня…»

– А я в этом не сомневаюсь, сэр, – согласился священник, – но подозреваю, что кто-то уже перещеголял это молодое дарование.

– Вам не так легко переубедить меня, преподобный отец… – не сдавался фермер.

У священника, казавшегося вначале человеком без особых эмоций, губы сжались в тонкую линию, а лицо залилось яркой краской гнева.

– Рассказать историю Капитана Крамли или миссис Морфеллен, что ж, это, должно быть, весьма нелегкая задача.

Между фермером и Джеком Мэггсом сидела пожилая леди в белой накидке и выцветшей красной шляпке, тихонько лакомившаяся пшеничными сухариками, вынимая их из кружки. Услышав имя миссис Морфеллен, она бросила свой острый взгляд на спорящих.

– Мистер Отс? – воскликнула она. – Неужели это мистер Отс?

Фермер внезапно подчеркнуто умолк.