Джек на Луне (СИ)

Паровозик сидел на моей кровати, пищал гудком и ничего не замечал, а я знал, что по коридору ходит монстр – знаете, как во сне или фильме ужасов: ты не слышишь его, не видишь, но с неизбежностью сознаешь, что он там, что он идет за тобой.

- Ты за этим притащился? – прервал я трескотню Томаса. - На дом посмотреть? Что, посылка уже пришла?

- Какая посылка? – у парня глаза по пять крон, сидит, прыщи на бороде почесывает.

Я заткнулся. Мне стало тошно – от самого себя. Физически больно стало от собственной низости. От ущербности своей. Наверное, когда тебя кусает монстр, ты сам становишься таким, вроде как в фильмах про оборотней. А то, что Паровозик дальше сказал, не сделало это чувство легче.

- Я пришел попросить, чтобы ты школу не прогуливал. Не из-за меня. Не из-за такой ерунды. Какая-то глупая вышла ссора. Не знаю точно, что я такого сказал, но ты обиделся. Я не хотел тебя обижать. Правда! Поэтому извини. Вот.

- Как ты меня нашел? – пробормотал я – просто чтобы что-нибудь сказать.

- На интранете для учеников, - Томас, по ходу, почувствовал, что со мной что-то не то творится, и неловко крутил в пальцах чашку с кофе. – Там всех в классе адреса есть. И твой тоже. Только телефона нету, вот я и подумал...

Я отошел к окну, чтобы Паровозик не видел моего лица. Вот так просто: оставил братишку с больной матерью и пешком четыре километра протопал, чтобы перед таким уродом, как я, извиниться.

- Джек, я еще хотел предложить с математикой помочь, – не унимался Томас. – Только ты не думай, я не Медведь, я знаю, что ты способный! Просто запустил предмет. Но ты легко сможешь подтянуть! Если мы будем вместе заниматься, скажем, раза два в неделю...

- Хорошо, - оборвал я его, потому что понял – еще не много, и не выдержу. Сорвусь. Сломаюсь. – Завтра к тебе зайду, ладно? Только сейчас уходи.

Он, по ходу, услышал что-то в моем голосе, потому что встал – пружины скрипнули – и пискнул обеспокоенно:

- Джек? С тобой все в порядке?

Я растянул губы в улыбке – шло тяжело, будто механизм заржавел, - и повернулся к Паровозику:

- Все окей. Спасибо, что зашел. А теперь иди, ладно? Завтра увидимся.

Томас прижал к груди несчастную чашку, потоптался, но все-таки пошел к двери. Обернулся, уже взявшись за ручку:

- Ты не меня не сердишься больше, да?

Я покачал головой, голос меня уже не слушался. Дождался, пока шаги отбухают до последней ступеньки, оторвался от подоконника и забился за кровать. Сидел на полу – голова между коленками, руки сверху, - и ревел. Молча, но до судорог в груди. Ревел до тех пор, пока не услышал в коридоре мать – я легко отличал ее по звуку. Отчим ходил бесшумно, как зверь на мягких лапах.

Метнулся к компьютеру, бросил себя на стул. Руки на клаву. Жму на что-то, сам не вижу, что.

- Жень? – ма засунула в комнату голову, забыв постучать.

Я старался дышать ртом, чтобы носом не хлюпать. Вдыхать глубоко, чтобы плечи не тряслись.

- Что же ты гостя не проводил?

Я молчал, и мать зашла в комнату, но остановилась у дверей. Спросила заботливо:

- Вы что, поссорились?

- Нет, - мне удалось наконец справиться с голосом, хотя звучал он придавленно. – Просто мне сочинение закончить надо. А вы мне мешаете. Все мешаете!

- Ладно-ладно, - мать фыркнула притворно-испуганно. – Мешаем мы ему... Пиши давай, Достоевский! – и захлопнула дверь.

Я вытер рукой глаза и тупо уставился в экран. Там на полстраницы шел, повторяясь, один и тот же текст.

«Ищи Якоба».

В субботу я заявился на кемпинг сразу после шести с хрустящей купюрой в кармане. Нет, это не отчим расщедрился. Мать пихнула мне деньги тайком в коридоре и шепнула заговорчески: «Вот, девушку свою угостишь». Девушка между тем уже меня поджидала. Увидела через стекло ресепшена и выпорхнула навстречу.

- Джек! Ты пришел! – будто так до конца и не верила, что появлюсь. А я, блин, даже не опоздал.

Виляя затянутыми в новые джинсы ляжками, Адамс потащила меня в сторону игровой площадки и кортов.

- Все вот-вот начнется. Сначала шоу, потом концерт: живая музыка и – танцы!

- Надеюсь, не джаз? – мрачно изрек я, шаркая за нею и размышляя, где бы раздобыть пива.

- Нет, что ты! - Наташа засмеялась, клацая брекетами. - Кантри и, кажется, поп.

Я тяжело вздохнул.

Искомое обнаружилось на газоне у игровой площадки. На нескольких больших грилях там жарили сосиски и булочки, тут же продавали газировку, кофе и, конечно, пивас. У импровизированной буфетной стойки роились голодные отдыхающие. Потный Матиас, стоявший на посту у гриля, едва успевал кидать в пасти готовые сосиски.

- По пиву? – предложил я Адамс.

Она смущенно хихикнула:

- Я вроде как еще на работе. Да и папа здесь, - она кивнула на пузатого мужика в ковбойской шляпе, заведовавшего буфетом.

- Ну а я не на работе, - сообщил я и, отпихнув пару пенсионеров, загруженных бумажными тарелками, прорвался к раздаточной.