Джек Ричер, или Гость

Проблема заключалась в том, что Ричер действительно не мог оставаться равнодушным. Запертый в комнате, он лежал на кровати, уставившись на слепой глаз скрытой видеокамеры, но не видя ее. Перед глазами у него все расплылось, превратившись в нечеткое пятно. В зеленое пятно, как будто вся Америка исчезла, снова превратившись в леса и поля. Нет ни домов, ни дорог, стоит полная тишина, и люди тоже исчезли – все, кроме одного, который где-то скрывается. Ричер пристально смотрел на расплывающееся зеленое пятно, продвигаясь по нему взглядом на сто миль, на тысячу миль, на три тысячи, с севера на юг, с востока на запад, пытаясь найти бледную тень, едва уловимое движение. «Он где-то там. Нам нужно его схватить». В эту самую минуту он ходит, или спит, или строит планы, или готовится и при этом считает себя самым хитрым и ловким человеком на всем континенте.

«Ну, положим, это мы еще посмотрим», – подумал Ричер. Он переменил позу. Ему нужно заняться делом всерьез. А может быть, и не нужно. Необходимо принять решение. Это будет очень важное решение, но пока что Ричер еще не сделал выбор. Повернувшись на бок, он закрыл глаза. Об этом он подумает позже. Решение можно будет принять завтра. Или послезавтра. Или еще когда-нибудь.

* * *

Решение принято. Насчет временного интервала. Интервал уходит в прошлое. Пора ускорить ход событий. Три недели – слишком большой срок. Мысль приходит в голову, ты присматриваешься к ней внимательнее, оцениваешь ее плюсы и минусы и в конце концов принимаешь решение. После того как джинн выпущен из бутылки, вернуть его обратно нельзя. А этот джинн уже выпущен из бутылки. Вырвался на свободу. Теперь его не остановить. Так что тебе остается лишь следовать за ним.

Глава 12

На следующее утро завтрак прошел без совещаний. День начался слишком рано. Харпер открыла дверь, когда Ричер еще не успел полностью одеться. Натянув штаны, он ладонью разглаживал мятую рубашку, разложенную на матрасе.

– Мне нравятся твои шрамы, – сказала Харпер.

Подойдя к Ричеру, молодая женщина с неприкрытым любопытством уставилась на его грудь.

– Откуда вот этот? – спросила она, указывая на правый бок.

Ричер посмотрел вниз. Справа красовалось сплетение хирургических швов, напоминающее перекошенную звезду. Белые и сердитые, швы выпячивались, раздвигаемые спрятанными под ними мышцами.

– Этот след оставила на мне моя мать.

– Твоя мать?!

– Да. Меня воспитали медведи-гризли. На Аляске.

Закатив глаза, Харпер обошла его с другой стороны. Слева красовалось отверстие от пули 38-го калибра, задевшей грудную мышцу. Вокруг не росли волосы. Отверстие было большим. Харпер смогла бы засунуть в него свой мизинец по первый сустав.

– Исследовательская хирургия, – объяснил Ричер. – Врачи проверяли, есть ли у меня сердце.

– Сегодня утром ты в хорошем настроении, – заметила Харпер.

– Я всегда в хорошем настроении, – откликнулся Ричер.

– Ты дозвонился до Джоди?

Ричер покачал головой.

– Даже не пробовал со вчерашнего дня.

– Почему?

– Потому что это пустая трата времени. Ее нет в Нью-Йорке.

– Ты беспокоишься?

Он пожал плечами.

– Она уже взрослая девочка.

– Если я что-нибудь услышу, я обязательно скажу тебе.

– Буду очень признателен.

– А если честно, откуда они, эти шрамы? – спросила Харпер.

Он застегнул рубашку.

– Справа – следы от осколочной гранаты. Слева – в меня стреляли.

– Твоя жизнь богата приключениями!

Ричер достал из шкафа пиджак.

– Да нет, жизнь как жизнь. Жизнь обычного солдата. Для солдата рисковать собой – все равно что для бухгалтера складывать цифры.

– Именно поэтому тебя не волнует судьба этих женщин?

Он удивленно посмотрел на нее.

– Кто сказал, что она меня не волнует?

– Мне казалось, ты относишься ко всему чересчур хладнокровно.

– Напрасные переживания все равно ни к чему не приведут.

Харпер помолчала.

– А что приведет?

– Как всегда, изучение улик.

– Но улик нет. Убийца их не оставляет.

Ричер усмехнулся.

– А это уже само по себе улика, ты не находишь?

Молодая женщина ключом отперла дверь изнутри.

– Ты говоришь загадками, – заметила она.

Он пожал плечами.

– Это лучше, чем говорить чушь, как те, что сидят внизу.

* * *