Джек Ричер, или Гость

– Мой опыт говорит то же самое. Расисты фундаментально не правы. Как и женоненавистники. Тут нечего спорить. То есть их позиция иррациональна в своей основе. А теперь подумай вот над чем. Человек, поднявший столько шума из-за проблемы сексуальных домогательств, не прав. Человек, который винит во всем жертвы, не прав. Человек, который жаждет отомстить жертвам, не прав. То есть у него в голове раскрутился какой-то винтик. Его мозг не может функционировать правильно. Он не может мыслить рационально. Он живет не в реальном мире. По сути своей он психически ненормален.

– Ну и?

– Но наш убийца не идиот. Мы только что сошлись во мнении, что он чрезвычайно умен. Он не эксцентрик, не безумец, а прагматик, практик, человек рациональный и приземленный. Он живет в реальном мире. Мы только что договорились об этом.

– Ну и?

– То есть им движет не чувство ненависти в отношении всех этих женщин. Этого просто не может быть. Это невозможно. Нельзя быть одновременно чрезвычайно умным в проблемах реальной жизни и психически ненормальным. Нельзя быть рациональным и в то же время иррациональным. Нельзя жить в реальном мире и не жить в нем.

Последовала тишина.

– Мы знаем мотив убийцы, – решительно заявила Ламарр. – Тут нечего даже голову ломать. Категория жертв слишком специфическая.

Ричер покачал головой.

– Нравится вам или нет, но то, как вы описываете мотив, делает убийцу человеком с умственным расстройством. Однако человек с умственным расстройством не смог бы совершить все эти преступления.

– Ну хорошо, тогда просвети нас, умник, каков его настоящий мотив? – тихо произнесла Ламарр.

– Не знаю, – сказал Ричер.

– Не знаешь? Ты что, шутишь? Ты ставишь под сомнение мой опыт, мои знания, а потом говоришь, что не знаешь?

– Это должно быть что-то очень простое. В конечном счете все всегда сводится к чему-то простому, верно? В девяноста девяти случаях из ста простое объяснение является правильным. Быть может, у вас, мозговедов, все обстоит по-другому, однако в реальном мире все именно так.

Никто не произнес ни слова. Дверь открылась, и в зал заседаний молча вошел Пултон, маленький, рыжеватый, с бледной улыбкой, витающей под усами. Улыбка исчезла, как только он проникся царящей в зале атмосферой. Тихо присев рядом с Ламарр, Пултон пододвинул к себе стопку бумаг.

– Что тут у вас происходит? – спросил он.

Блейк кивком указал на Ричера.

– Этот умник утверждает, что Джулия неправильно определила мотив.

– И в чем мы не правы?

– Вот умник как раз и пытается нам объяснить. Ты успел к началу лекции.

– Что насчет отвертки? – спросил Ричер. – Каково заключение экспертов?

Улыбка вернулась на лицо Пултона.

– Банки с краской были открыты или этой отверткой, или другой, абсолютно идентичной. Следы полностью соответствуют. Но все же что с мотивом?

Вздохнув, Ричер обвел взглядом лица присутствующих. Лицо Блейка, враждебное. Лицо Ламарр, бледное и напряженное. Лицо Харпер, горящее любопытством. Лицо Пултона, недоуменное.

– Итак, умник, мы слушаем, – сказал Блейк.

– Это должно быть что-то простое, – повторил Ричер. – Что-то простое и очевидное. И обычное. И еще достаточно доходное, чтобы это имело смысл оберегать.

– Убийца что-то оберегает?

Ричер кивнул.

– Я так думаю. На мой взгляд, он устраняет свидетелей.

– Свидетелей чего?

– Полагаю, какого-то преступления.

– Какого преступления?

Ричер пожал плечами.

– Судя по всему, чего-то крупного, систематического.

Наступила тишина.

– Это связано с армией? – спросила Ламарр.

– Естественно, – ответил Ричер.

Блейк кивнул.

– Ну хорошо, какая-то систематическая преступная деятельность в армии. Какая же?

– Не знаю, – сказал Ричер.

Снова стало тихо. Внезапно Ламарр спрятала лицо в ладонях. У нее затряслись плечи. Она принялась раскачиваться на стуле. Ричер уставился на нее. Ламарр рыдала так, будто у нее разрывалось сердце. Ричер понял это не сразу, потому что она плакала совершенно беззвучно.

– Джулия! – окликнул ее Блейк. – Что с тобой?

Ламарр отняла руки от лица. Беспомощно махнула рукой, показывая: «Подождите, дайте прийти в себя». Ее бледное как полотно лицо было искажено страданием. Глаза были закрыты. В зале царила полная тишина, нарушаемая лишь шелестом дыхания.

– Простите меня, – наконец выговорила Ламарр.

– Ничего страшного, – успокоил ее Блейк. – Это стресс.

Она лихорадочно затрясла головой.

– Нет, я совершила ужасную ошибку. Ибо я считаю, что Ричер прав. Иначе быть не может. А я все это время ошибалась. Я все испортила. Упустила самое главное. Я должна была понять это гораздо раньше.

– Не кори себя напрасно, – заметил Блейк.

Ламарр ошеломленно посмотрела на него.

– Не корить себя? Разве ты не понимаешь? Мы потеряли столько времени!

– Это неважно, – вяло сказал Блейк.

– Нет, важно, – возразила Ламарр. – Разве ты не понимаешь? Я потеряла столько времени, и из-за этого погибла моя сестра. Это я во всем виновата. Я убила ее. Потому что ошибалась.

Все молчали. Блейк беспомощно смотрел на Ламарр.

Та покачала головой и вытерла глаза.