Джек Ричер, или Средство убеждения

Элизабет Бек пристально посмотрела на меня. Застегнула сумочку. В кафе было тесно. Элизабет Бек хотела поправить ремешок сумочки на плече и слегка изогнулась, чтобы не задеть столик и не пролить кофе. Послышался удар: на пол упало что-то пластмассовое. Я посмотрел вниз. Что-то вывалилось у Элизабет Бек из-под юбки. Она тоже перевела взгляд на пол, и ее лицо медленно залилось густой краской. Нагнувшись, она подобрала упавший предмет и стиснула его в руке. Бессильно опустилась на стул напротив меня, словно силы покинули ее. Словно ее только что унизили и опозорили. У нее в руке был пейджер. Черная пластмассовая коробочка размером чуть меньше моего устройства электронной почты. Элизабет Бек не отрываясь смотрела на него. Краска разлилась у нее по шее, опускаясь за вырез свитера. Наконец она заговорила со мной сдавленным шепотом.

– Он заставляет меня носить эту дрянь здесь, – сказала Элизабет Бек. – В трусиках. Он проверяет это каждый раз, когда я проезжаю в ворота. Обычно я потом вынимаю ее и убираю в сумочку. Но сегодня… понимаете, вы на меня все время смотрели…

Я молчал. Элизабет Бек встала. Заморгала, глубоко вздохнула, сглотнула комок в горле.

– Четыре часа, – повторила она. – Если у вас есть какието неотложные дела.

После чего она ушла. Я проводил ее взглядом. Выйдя из кафе, она повернула налево и скрылась. Сложная многоходовая игра? Возможно, меня попытались расколоть с помощью Элизабет Бек и ее рассказа. Возможно, что в подтверждение своих слов она засунула в трусики пейджер. Возможно, что ей удалось выронить пейджер в самый подходящий момент. Все возможно. Но нет никаких шансов на то, что ей удалось по собственному желанию изобразить эту густую краску стыда. Такое никому не под силу. Такое не смогла бы сделать лучшая в мире актриса в зените своего мастерства. Значит, Элизабет Бек сказала правду.

Я не отказался полностью от разумных мер предосторожности. Это уже впиталось мне в кровь. Я не спеша допил кофе, как беззаботный, невинный человек, располагающий всем временем на свете. Затем прогулялся по тротуарам островка, поворачивая случайным образом то налево, то направо, и убедился, что я один. Тогда я вернулся в кафе и заказал еще одну чашку кофе. Попросил ключ от туалета и заперся там. Уселся на унитаз и снял ботинок. Меня уже ждало сообщение от Даффи: «Чем вызван интерес к настоящему имени Терезы Даниэль?» Проигнорировав его, я послал: «Где ваш мотель?» Через полторы минуты Даффи ответила: «Что ты ел на завтрак в тот первый день в Бостоне?» Я улыбнулся. Даффи женщина практичная. Она опасается, что мое устройство электронной почты могло попасть в чужие руки. Поэтому задает проверяющий вопрос. Я послал: «Оладьи с яйцом, кофе, три доллара на чай, я его съел». Любой другой ответ, и Даффи бросилась бы к своей машине. Девяносто секунд спустя она прислала: «К западу от магистрали номер один в ста ярдах к югу от реки Кеннебанк». Я прикинул, это было где-то в десяти милях от того места, где я сейчас находился. Я послал: «Увидимся через десять минут».

Мне потребовалось больше пятнадцати минут. Сначала я должен был вернуться к машине; затем я застрял в транспортном потоке на магистрали номер один, стиснутой улочками Сако. Всю дорогу я смотрел в зеркало, но не увидел ничего, что могло бы вызвать беспокойство. Переехав по мосту через Кеннебанк, я сразу же нашел мотель. Это было светлое, жизнерадостное местечко, изображавшее цепочку классических двухэтажных домиков Новой Англии. На дворе стоял апрель, и в мотеле еще было пусто. Я увидел «таурус», в котором меня увезли из Бостона, у крайнего домика. Других машин на стоянке не было. Я оставил «кадиллак» в тридцати ярдах от него, за деревянным навесом, укрывающим большой бак с пропаном. Нет смысла оставлять машину на виду у всех, кто проезжает по магистрали номер один.

Подойдя к домику, я постучал. Сьюзен Даффи тотчас же открыла дверь, и мы обнялись. Бросились друг другу в объятия. Меня это застало врасплох. По-моему, ее тоже. Наверное, мы бы ни за что так не поступили, если бы заранее обдумывали свои действия. Но полагаю, Даффи не находила себе места от беспокойства, я еще не до конца отошел от того, через что мне пришлось пройти, и все произошло как-то само собой. И получилось очень неплохо. Даффи была высокая, но очень стройная. Моя ладонь накрыла ей чуть ли не всю спину, и я почувствовал, как она задрожала. От нее пахло чистотой и свежестью. Никакой косметики. Только кожа, недавно побывавшая в душе.

– Что тебе известно о Терезе? – спросила Даффи.

– Ты одна?

Она кивнула.

– Остальные в Портленде. Таможня сообщила, сегодня Беку привозят товар.

Мы отпустили друг друга. Вошли в домик.

– Что они намереваются делать? – спросил я.

– Только наблюдать. Не беспокойся. Наши ребята знают свое дело. Их никто не заметит.