Джек Ричер, или В розыске

— Потому что я сейчас импровизирую. Пытаюсь найти способ заставить вас сесть в машину.

— Значит, теперь сделку предлагаете вы?

— И это хорошие условия. Вам следует согласиться.

Ричер фотографировал, пока Соренсон звонила шерифу в Небраску. Камера была цифровой. Как-то он делал фотографии сотовым телефоном, но в последний раз держал в руках камеру еще в те времена, когда они были пленочными. Впрочем, Джек решил, что едва ли между ними есть существенная разница. В обоих случаях имеется объектив и маленькая кнопка, которую следовало нажимать, а также специальная штучка, через которую нужно смотреть. Однако он ошибся. Ему пришлось смотреть на крошечный телеэкран. Из чего следовало, что камеру следовало держать на расстоянии вытянутой руки, двигая вперед и назад, словно ты в защитном скафандре со счетчиком Гейгера в руках.

Однако Ричер сумел сделать два снимка, а потом направился обратно к машине. Соренсон уже закончила разговор, который, судя по всему, получился нелегким. Вид у нее был соответствующий.

— Ладно, поехали, — сказала она. — Вы можете сесть впереди.

— Сначала посмотрите на фотографии.

Начался дождь. Тяжелые капли падали вертикально, а некоторые под углом, поднялся ветер. Они сели в машину, и Ричер передал камеру Соренсон, которая умела пользоваться новой техникой. Она посмотрела оба снимка.

— Вы сделали только две фотографии? — спросила она.

— Мне нужны только две.

— Две фотографии одного и того же?

— Это не одно и то же.

Дождь барабанил по крыше «Краун Виктории». Соренсон очень внимательно посмотрела на первый снимок, потом на второй — столь же внимательно. Она трижды возвращалась к первому и обратно.

— Ладно, они идентичны и оставлены машиной, которая развернулась на сто восемьдесят градусов, верно? Так это левая и правая шины? Или передняя и задняя?

— Ни то ни другое, — сказал Ричер.

— В таком случае что?

— Только одна фотография относится к машине, которая сделала разворот.

— А второй снимок?

— Я снял след от протектора вашей машины.

Глава 39

Соренсон снова посмотрела на фотографии, сначала на одну, потом на другую, туда и обратно. Та же шина, та же грязь.

— Вовсе не обязательно, что из этого что-то следует.

— Согласен, — ответил Ричер. — Не обязательно.

— Я никогда здесь не была.

— Я вам верю.

— И Бюро не использует специальные шины. Уверена, что мы их покупаем, как все остальные люди. Вероятно, в «Сирс».[26] Наверняка нечто надежное, дешевое и широкого профиля. То, что продается со скидками. Так поступают все. Так что такие шины стоят на всех больших седанах. Существует полдюжины разных моделей. Для автопарков, машин, сдающихся в аренду, больших автомобилей, на которых ездят пожилые люди. Могу спорить, что в мире миллиард таких покрышек.

— Наверное, даже больше, — ответил Ричер.

— Так что вы хотите мне сказать?

— Лишь то, что мы точно знаем, какие шины стоят на машине плохих парней. Такие же, как у вас. Из чего следует, что их машина — большой американский седан. А это уже начало.

— И всё?

— Остальное лишь гипотезы.

— Но нам разрешено строить гипотезы.

— Тогда я бы сказал, что это городская машина. Или для пригородов. Большие седаны редко встречаются у фермеров. Они используют грузовики-пикапы с приводом на четыре колеса.

— Насколько городская?

— Из таких мест, где есть компании такси и сервисное обслуживание. А также офисы и аэропорт. И местный рынок должен быть подходящим. К примеру, я уверен, что здесь невозможно купить такие шины. Зачем кто-то станет их завозить в магазины?

— Вы хотите сказать, что Бюро в это как-то вовлечено?

— Уверен, что нет.

— Но?..

— Ничего.

— Но?..

— Но я человек, для которого существуют только белый и черный цвет. И я предпочитаю получать четкие ответы — да или нет, которые смогу принять без колебаний.

— Тогда — нет. Принято без малейших колебаний. Сразу. И вне всяких сомнений. Бюро не может быть вовлечено в подобные вещи. Это худший вариант безумия.

— Ладно, — сказал Ричер. — Поехали. И скажите мне, если захотите, чтобы я на некоторое время сменил вас за рулем. Я знаю дорогу.

Соренсон сделала разворот на сто восемьдесят градусов, потом выжала газ, и автомобиль помчался сквозь дождь. Они миновали мотель на скорости около шестидесяти миль в час. Днем он выглядел немного иначе — лампы на стенах не горели, и обшивка казалось более бледной.

— Я заплатил за две ночи в мотеле. И провел в комнате около тридцати секунд.

— Зачем же вы заплатили? — спросила Соренсон.

— Я чувствовал вину за его стену.

— Но вы же ни при чем.

— Тогда я так и думал.

— У вас не должны были возникнуть угрызения совести. Не из-за него. Мне он не понравился.

— Ну, у меня в кармане до сих пор лежит ключ от номера. Может быть, я отправлю его по почте. Или не стану этого делать.

Когда они подъехали к первому перекрестку, Соренсон затормозила слишком поздно — шины завизжали, машину занесло на влажной дороге. Джулия сбросила газ, выровняла автомобиль и помчалась дальше.

— Извините, — сказала она.

Ричер не ответил. В его положении не стоило жаловаться. Они все еще оставались на дороге, а он бы брел по полю.